Но мы отвлеклись.
– Какого черта! Театр!? Ладно, я согласен, – моё сознание было готово к потреблению очередного шедевра местной режиссуры.
Вечер наступил, как и положено, по расписанию. Мы сидели в диджейской, готовясь ко встрече с прекрасным. Мой друг посмотрел на часы и, взяв со стола щетку для обуви, стал тщательно начищать туфли. Я посмотрел с некоторой укоризной на Юру, и, надев куртку, поплёлся за моим другом навстречу судьбе.
Жанна сидела в полном одиночестве. Один из последних рядов. Вокруг ни души. Считая про себя ступени, я спустился в зал, где в нерешительности остановился, пытаясь понять, где были наши места, указанные в контрамарках.
Несмотря на то, что на них был указан второй ряд, я остановился глазами на верхней части партера.
– Ты глянь, какая фифа! – за что я любил Юру, так это за его точные формулировки.
– Идем, идем. С ней сядем, – мой соведущий слегка толкнул меня локтем, не давая шанса сориентироваться. Мне не оставалось ничего кроме, как последовать за ним.
– Вы не возражаете, мы присядем рядом? – с очевидной мартовской интонацией Юра поинтересовался у неизвестной девушки.
– Пожалуйста, – чуть слыша, ответила юная любительница провинциальных постановок.
Юра сел справа от неё, я по другую сторону. Лицо девушки мне показалось знакомым.
Через месяц мы поженились.
Накрапывал холодный дождь со снегом. Дети дежурно, но тихо спорили друг с другом сзади. Никто не хотел уступать в вопросе, кто же выиграл последнюю партию в шашки. Двигатель машины слегка ворчал при нажатии на педаль газа, дворники беспардонно убирали сизые капли с лобового стекла. В салоне пахло недосказанностью и неопределённостью. Даже освежитель воздуха был бессилен рассеять этот неприятный запах.
– Кто это был? – сдался я через десять минут езды.
– Я что-то не узнал её. С работы кто-то? – я пытался ответить за Жанну.
Она слегка повернула лицо вправо, смотря на дорогу, и тихо произнесла.
– Да нет. Старая знакомая.
– Насколько старая? – не унимался я. – Насколько знакомая? – мне иногда нравились мои шутки.
– Просто знакомая. – в голосе супруги послышались стальные нотки. – Давай потом.
Моё любопытство в этот момент превалировало в моем сознании. Степень знакомства неизвестной звонящей по утрам женщины волновала моё замутнённое сознание.
– Потом, значит, потом. – я почувствовал, что моё более или менее позитивное настроение на этот день безвозвратно испарилось в исчезающем озоновом слое планеты. Я почувствовал себя одиноким и обиженным.
Этот ритуал развоза детей и жены по местам их вынужденного пребывания повторялся уже несколько лет.
Небольшой провинциальный город медленно выходил из вечной полудремы, пытаясь встать на ноги. Общественный транспорт неспешно поглощал ожидающих на остановках граждан, периодически открывая двери и выплевывая очередную порцию добравшихся до места назначения. Следуя закону сохранения энергии, в образовавшийся вакуум салона изношенных автобусов, троллейбусов и трамваев влезала новая партия сознательных жителей города, стремящихся не опоздать хотя бы на пятнадцать минут к месту отбывания своей трудовой повинности.
Люди усиленно делали вид, что работали, а работодатели притворялись, что достойно оплачивали труд своих наемных работников. Плоды труда последних обычно радовали все заинтересованные стороны – прорывов не происходило, но не было также и очевидных сбоев. Такая стабильность радовала и давала надежду на уверенный нулевой рост в будущем.
