– Недалеко от входа, – цесаревич решительно вытащил пистолет. – Если мы сразу сумеем вывести из строя двоих, то с оставшимся справимся.
– Нет, – я покачал головой, – ты остаёшься здесь и, пожалуйста, не возражай. Я поморщился, заметив, что Дмитрий собирался уже послать меня с моим предложением. Мне не то чтобы не хотелось подвергать цесаревича опасности, но я был абсолютно уверен, что разобраться со своими ощущениями должен в одиночку и без лишних свидетелей. – Я очень ценю свою жизнь и шкуру, пойми. Настолько, что совершенно не хочу возвращаться домой, если вдруг с тобой произойдёт несчастье. Потому что в этом случае будет лучше, если меня сожрут прямо у двери, – наконец пояснил я, выбирая наиболее правдоподобную причину, почему я хочу от него на время отвязаться. – Да, так, на всякий случай, что-то я запамятовал, у тебя братья есть?
– Нет, – решимость Дмитрия сменилась удивлением.
– Значит, твоему отцу некем тебя заменить, – пробормотал я, поворачиваясь к курице, которая всё также не проявляла беспокойства. Словно то, что засело в замке было для меня неопасно. – В этом случае мне лучше взять скальпель и самому с себя кожу спустить. Менее болезненно будет.
– Что ты предлагаешь? – напряжённо спросил Дмитрий. Он не стал отрицать, что моей шкуры не хватит, чтобы уменьшить боль отца, потерявшего единственного сына.
– Я предлагаю разведку. И пойду на неё без тебя. Посмотри на Мурмуру. Она спокойна. Значит, по крайней мере, здесь в машине нам опасность не угрожает. Так что ты останешься здесь.
– Она, конечно, фамильяр, но всё-таки курица, – скептически посмотрел на вздыбившуюся Мурмуру цесаревич. – И говорят, что у них не так уж и много мозгов, извини, конечно, но это доказанный факт.
– Интеллектуальные способности не зависят от размера мозга. Извини, но это тоже доказанный факт, – закатил я глаза, вспоминая эксперименты, который проводил несколько сотен лет назад Азазель. Я тогда нехило поднялся на ставках, даже ипотеку сумел сразу погасить. Но потом Сам зарубил наш тотализатор, и все опыты проводились под грифом «Совершенно секретно».
Я поймал взгляд курицы, которая уже хотела броситься на своего обидчика, и проговорил: – Охраняй его, иначе тебя первую на суп пустят у меня на глазах. Не то, что меня подобное сильно расстроит, но и прыгать от радости я не буду. Мурмура ничего, как и полагается курице, не ответила, но демонстративно отвернулась, уставившись в окно.
– Денис, – Дмитрий сделал последнюю попытку меня остановить.
– Я быстро бегаю и прекрасно мотивирован сделать ноги, а не вступать в заранее проигранную битву, – ответил я, открывая дверь. – А с твоим благородством нужно что-то делать, причём срочно. Иначе это может плохо закончиться.
Выйдя из машины и захлопнув дверь, я заглянул внутрь. Мурмура перепрыгнула с заднего сиденья на переднее, чтобы быть поближе с охраняемым объектом. Агрессии в отношении цесаревича она не проявляла. Дмитрий рассеянно гладил её по встопорщившимся перьям, и эта гадина позволяла ему это делать. Почувствовав мой взгляд, она повернулась, смерила меня злобным взглядом и отвернулась. Мне не нужно было мыслей читать, чтобы понять, мой фамильяр смертельно обиделся из-за того, что я оставляю его здесь, где её понапрасну унижают и оскорбляют, а не беру с собой.
Покачав головой, я махнул рукой и выпрямился, осматривая двор с этого ракурса.
