Когда Трисс исчезает за углом, Эди говорит:
– На курилку пошла.
– А мне-то что? – вспыхивает Ребекка.
– Я, – округляет глаза Эди, – просто вслух рассуждаю.
– Прости.
Эди молчит – дожимает. Ей нужно помолчать не дольше десяти секунд, чтобы Ребекка рассыпалась в объяснениях. Ребекка предсказуема и экспрессивна, для Эди она кроссворд на три слова.
Но десять секунд таят, а Ребекка молчит – отстранено чешет разнеженного кота и в целом продолжает функционировать, но говорить с Эди не хочет, вместо этого закипая. Кажется, они обе на неизведанной территории? Тогда действовать надо осторожно. Эди уточняет:
– Я думала, ты восхищаешься Трисс.
– Я не восхищаюсь, что за глупости! – резко фыркает Ребекка.
– Современные стандарты красоты говорят, что она красивая.
– Вот пускай стандарты с ней и говорят! – неуверенно, но так же напряжённо громко заканчивает Ребекка.
– Золотое сечение тоже говорит, что она красивая.
– Почему ты её хвалишь? – возмущается та.
– Я не произнесла ни одного комплимента от себя, – дотошно, как адвокатишка, замечает Эди.
– Ты всё равно… Ты выгораживаешь её, ладно, пускай это слово.
– А ты, выходит, нападаешь? —указывает Эди.
Ребекка краснеет, словно необразованный плотник в зале суда, знающий, что его обводят вокруг пальца, но ничего не умеющий сделать.
– Она же третирует тебя, – уходит от вопроса подруга.
– Но это не мешало тебе влюблёно смотреть на неё, – говорит Эди и с кряхтением потягивается, как будто у этих слов нет веса.
– Влюблёно? Да я ненавижу её!
– Ого, – округляет рот Эди. Ненавидит? Откуда в Ребекке такие сильные негативные чувства, направленные не на себя? Она даже отца не ненавидела после развода по причине постоянных измен.
Но дело ведь не в ненависти, да? Если бы ненавидела, не переживала бы. Издевалась или презирала, но не тряслась под взглядом Трисс и не вспыхивала, стоило упомянуть её имя. Забавная, вообще-то, штука – ненависть. Неоднородная.
– Знаешь, как говорит одна умная женщина? – спрашивает Эди.
– Какая?
– Я.
– Ещё бы, – отмахивается Ребекка, но её скованные плечи потихоньку опускаются. – И как говорит эта женщина?
– Ненависть – это точка, в которой встречаются страх и любовь.
Универсальна ли формула?Эди определённо ненавидит похитителей своих братьев и сестёр, хотя любви к ним быть у неё не может даже по меркам отъявленных психов. Но в простых человеческих судьбах формула действительно универсальна.
Пока она допивает свой чай с железницей, Ребекка не сводит с неё глаз. Встревоженных глаз. В один миг её лицо искажает ужас подозрений насчёт Эди, в другой – тяжесть осознания собственных чувств. Разве обязаны человеческие отношения быть так извилисты? Зачем мутить собственный взгляд и усложнять обеим жизнь? И где среди бесконечных сложностей остаётся место для привычки, на которую так полагаются и так жалуются люди? Все эти вопросы, должно быть, мучают рыжую голову, решает светлая голова.
– Или страх и симпатия, – с намеренной паузой добавляет Эди, когда Ребекка уже примерила первую конструкцию и принялась рассматривать себя в её пугающих рамках. – Ты вдруг воспылала ненавистью или чем там к Трисс, и я решила, что тебе нужен разговор.
В ответ Ребекка прячет глаза в своём кофе. А затем и лицо в кружке.
– Ладно, – кивает Эди, убедившись, что Ребекка занята анализом гущи, – поговорим, когда захочешь. А сейчас, – она вытаскивает из осунувшегося рюкзака кипу бумаг и шлёпает их на мокрый стол. – Поможешь мне заполнить документы на поступление?
