– Мы не в разводе. Я просто взяла паузу… – Мне не хотелось ссориться с ней из-за пустяка, поэтому я удержала свои эмоции в узде.
– Теперь, когда судьба свела нас снова, ты так просто от меня не отделаешься. Надень что-нибудь поприличней и дуй сюда. Черт с ним, с карнавальным прикидом! – приказала Энн.
Иногда мне кажется, что в одной из прошлых жизней она была моей мамой или старшей сестрой. Может, это оттого, что Анька переходила со мной из одного важного этапа жизни в другой, несмотря на временные расставания. А, может, я все еще не привыкла, что после своего американского периода жизни она превратилась в сноба, не упуская любой возможности покомандовать мною.
1995 год, Рим, Италия
Я протискивалась сквозь поток спешащих горожан, которые фыркали и толкались всякий раз, когда я тупила, вспоминая, как мне пройти к железнодорожному вокзалу. А ведь он находился всего в пятнадцати минутах ходьбы от посольства, где я оформляла документы на отказ от прежнего гражданства. Данный факт еще раз подтверждал, что ориентация на местности была одной из моих слабых сторон.
У светофора кто-то коснулся моего плеча и изумленно спросил:
– Фасолина?
Я обернулась. Анька! Первая красавица и модница класса, моя лучшая школьная подруга. Сразу узнала ее по глазам олененка Бэмби, которые здорово маскировали искушенный взгляд, и улыбке а-ля Кейт Мосс со знакомой щербинкой между передними зубами.
– Анька! Сколько лет, сколько зим!
Мы застыли в объятиях посреди улицы, на проходе, и не обращали внимания на то, что люди вокруг наперебой отправляли нас по одному неприличному адресу.
– Ну надо же! Что ты тут делаешь?
Она уверенно откинула волосы назад, поправила лямку сумки Фенди через плечо и важно сказала:
– Вот, еду к мужу. Во Флоренцию. Кстати, с легкой руки Умберто меня все зовут теперь Энн. А то Анька да Анька.
Я с восхищением взглянула на нее и удивилась:
– Энн? Необычно! А Умберто – это кто?
– Мой муж. Он родом из Рима, но работает во Флоренции. Врач-кардиолог.
– Да ну?! Ты ведь в Америку уезжала?
– Да, было дело. Даже марафон в Нью-Йорке пробежала.
– Узнаю мою Аньку. Что в голову взбредет, то и сделает! – Я дотронулась до ее руки, не веря, что передо мной в самом центре Рима стоит моя школьная подруга.
– Короче, стартовала одна, а финишировала рука об руку с темноволосым красавцем по имени Умберто. – Она снова поправила волосы, будто невзначай демонстрируя обручальное кольцо на безымянном пальце ее левой руки, а на указательном – еще одно с большим бриллиантом.
– Могу понять этого итальянца! – я любовалась Аней, будто моделью сошедшей со страниц журнала Вог.
Она ухмыльнулась:
– Представляешь, задумалась, какой у меня каденс[10], сто шестьдесят или сто семьдесят? А он сзади так неожиданно бросил мне: “Сто шестьдесят, ваш каденс сто шестьдесят”.
– Даже если я понятия не имею, что такое каденс, но звучит все равно сказочно! – Я взволновалась так, будто это случилось со мной.
– Ну, он-то на ста восьмидесяти бегает, хотя и роста немаленького, – новая для меня Анька показала уровень сантиметров на десять выше своей макушки. После небольшой паузы она спросила:
– А что ты? Замужем?
– Да, тоже итальяно веро[11], – смутилась я, ибо предчувствовала ее вопрос.
– Так ты нашла своего Леонардо?! – брови Энн сложились домиком.
Мне хотелось провалиться сквозь землю, спрятать подальше все неудачи, которые я встретила на своем пути, но язык был моим тайным врагом и не оставил времени на размышление:
