Глупые, нелепые, уродливые мысли. Зачем мне всё выкидывать, если в глубине души всё ещё надеюсь, что у нас получится? Что когда-нибудь этого утёнка вложу в руку нашего третьего малыша? Повторяю, как заклинание, что всё ещё будет, нужно всё оставить, но в ответ слышу слова мужа: «Я больше не хочу пытаться! И говорить на эту тему тоже».
Он сказал это вчера. Лучшего дня нельзя было придумать. Хотя для такого не может быть хорошего дня по определению. Может быть, если бы спросила на Корфу, он ответил бы по-другому, но я спросила здесь, где всё напоминает об этой боли. Теперь обратного пути нет.
На двери детского сада – объявление о базаре подержанных детских вещей.
– Места ещё есть? – мой голос, пока говорю по телефону, кажется чужим, будто не я это произношу.
– Есть, – радостно отвечает мама-активистка, организующая мероприятия детского сада. А я надеялась, что она скажет «нет».
Наши мальчики всё ещё ничего не знают. Они были в отпуске с папой в Бельгии на море, когда всё случилось. Я попросила никого не приезжать, чтобы не травмировать. Утешать себя одну – это одно. А ещё троих одновременно – это мне не под силу. Да и вообще я представления не имею, как объяснять детям: «У вас мог родиться брат или сестра, но не получилось… Мне очень жаль».
С одной стороны, от этого действительно легче. С другой, сейчас всё время, которое провожу дома с детьми, я вынуждена играть роль клоуна с нарисованной улыбкой. Улыбаюсь детям и даже смеюсь, но потом вижу ландыши. Нет, не фотографию – её давно спрятала в альбом, подальше от чужих глаз. Они у меня в голове. Их целое поле. И оно цветёт, не переставая. Когда же закончится эта горькая весна, ведь на улице уже начало осени?
– Откуда это? – спрашивает Саша, случайно увидев в альбоме фотографию ландышей.
– Подруга подарила, – отвечаю я. – Красивые?
– Очень, – отвечает он и беззаботно перелистывает страницу, а я в очередной раз усиленно дышу носом. Есть одна точка, в которой становится холодно на вдохе, а на выдохе тепло. Я перевожу на неё внимание и думаю, как хорошо там: то холодно, то тепло. Потому что после этого с удивлением замечаю, что чувствовала что-то другое, и уже несколько секунд не думала о том, о чем думала до этого беспрерывно, беспробудно, без конца.
– Дети, через две недели мы пойдем продавать игрушки на детском рынке подержаных вещей, – объявляю после обеда. – Ваша задача – отобрать те, которыми вы больше не играете.
– Мы всеми играем! – кричит Даниель.
– А этими, которые в ящике уже полгода лежат и никто их не вынимает? – показываю на фигурки животных.
– Этими мы играли! – заступается Саша. – В Ноев ковчег. Помнишь, ставили их в ряд и садили на корабль?
– Так это весной было! Уже несколько месяцев прошло!
– С тех пор они в плавании, пока землю не найдут, – улыбается Саша.
– Мне кажется, нужно помочь им найти землю, а то они без еды умрут.
Сажусь с ними на пол и начинаю по очереди перебирать содержимое ящиков. Дети смотрят на меня с широко открытыми от ужаса глазами.
– Мы продадим только те игрушки, с которыми вы действительно готовы расстаться, – успокаиваю их. – На вырученные деньги купим что-нибудь новое!
– Новое?! – выражение их лиц тут же преображается с «только через мой труп» на «давай продадим всё».
Они помогают мне и уже без всяких проблем делят машинки и фигурки животных на «оставляем» и «на продажу». Заодно избавляемся от неисправных, складываем машинки к машинкам, животных к животным, мягкие игрушки к мягким. Справились не за один день, но в конце уборки дети имели представление, где у них что лежит. А сколько радости было, когда Даниель нашел свою любимую рысь, и Саша – потерянные патроны для арбалета! Книжку с песенками из мультфильмов, которую я сложила в коробку с книгами, они не выпускали из рук несколько дней. Найденными сокровищами они играли вплоть до рынка, а я тем временем наводила порядок в шкафах с детской одеждой и в своей душе.
