Государь замолчал и некоторое время просто смотрел на меня. Он немного подался вперед, чуть-чуть ссутулившись, и без привычной царской осанки превратился в обычного человека из плоти и крови. И я почувствовал смятение, поскольку он, в сущности такой же человек, как и я, взваливал на свои плечи невообразимый груз. Я же слушал его, а сам переживал за свою личную оплошность.
– Ваше величество, – промолвил я, – позвольте вернуться к первому вопросу. К вопросу о переговорах с кронпринцем Швеции.
– Что-то еще? Еще одна фантастическая идея? – государь улыбнулся.
– Ваше величество, я сказал, что мы перехватили письмо генерала Вилсона о французском агенте, но не передал всего содержания. Я опустил детали, казавшиеся мне несущественными.
– Так может быть, они и впрямь несущественны? – глаза его величества светились добродушием.
– Теперь я так не считаю, – ответил я. – По сообщению генерала Вилсона, Наполеон утверждал, что когда деятельность агента увенчается успехом, Бернадотт окончательно встанет на сторону Франции. Мы не знаем, кто этот агент и какими столь важными сведениями он обладает? Но если Наполеон прав, то если он войдет в Москву и воспользуется плодами деятельности своего шпиона, Бернадотт может предать нас. И мы получим еще один фронт – на северо-западе в Финляндии. А учитывая переброску наших войск из Великого княжества Финляндского…
Государь поднял руку, жестом прервав меня.
– Значит, Андрей Васильевич, – император перешел на официальный тон, – этого шпиона нужно найти. Найти непременно! И дать понять Бернадотту, что Наполеон попал в ловушку. Вот этим, Андрей Васильевич, вы и займетесь.
– Я?
– Вы. А в Або… в Або мы поедем без вас. Обещайте же, что изловите этого шпиона!
– Я приложу все силы, ваше величество, – ответил я, понимая, что просить о другом назначении сейчас бесполезно.
– Нет-нет, Андрей Васильевич! – порывистым голосом произнес государь. – «Приложу все силы» – этого недостаточно. Обещайте, что поймаете шпиона!
– Слушаюсь, ваше величество, – я поклонился. – Я поймаю этого шпиона.
Александр Павлович вздохнул с удовлетворением, хотя и без облегчения. А меня посетила новая страшная догадка.
– Позвольте спросить, ваше величество?
Государь молча поднял глаза на меня.
– Вы так ярко описали сожженный Смоленск… А Москва?
– Вы обладаете завидной проницательностью, – тяжелым голосом произнес государь и после небольшой паузы сказал. – В случае оставления также будет сожжена.
– Но тут нужны огромные приготовления, – промолвил я, с ужасом в душе понимая, что мы говорим не о какой-нибудь деревушке Ивановке, а о Москве, древней столице, сердце России.
– Приготовления ведутся, – сухим тоном промолвил государь. – В Москве работает Франц Леппих. Немецкий инженер, у него целая команда. Он готовит зажигательные снаряды. Но даже в секретной переписке об этом не говорится ни слова. Мы разработали версию, по которой Леппих строит воздушный шар, чтобы бомбить армию противника с воздуха. Если французским агентам и удастся что-то выведать о Леппихе, так только эту абсурдную идею с воздушным шаром.
– Позвольте еще один вопрос, ваше величество. Вы сказали, что три человека – четыре вместе со мною – знают о том, что существует вариант оставить Москву. Правильно ли я понимаю, что граф Ростопчин входит в это число?
– Нет, – резким тоном прервал меня государь. – Граф Ростопчин как московский генерал-губернатор имеет план действий на случай оставления Москвы. Сожжение города и Франц Леппих являются частью этого плана. Но граф Ростопчин не знает того, что решение об оставлении Москвы обсуждается всерьез. Об этом знаю я, Барклай и Кутузов. И вы, Андрей Васильевич.
