И вот с утра сижу за партой в классе. Точнее, сплю. Я приезжал раньше всех, чтобы не заходить в класс, когда там уже много народу. Так электричка ходила: или пораньше приедешь, или впритык. Я сидел за партой, опустив голову на руки, больной, с красными глазами и ватной головой.
Народ стал приходить, рассаживаться по местам, собирались кучки девчонок-хохотушек. Все с выходных, разговоров много. Только отдельные особи вроде меня, не входившие ни в какие кружки по интересам, сидели в одиночку с потупленным взглядом, смотря на закрытую тетрадку.
Я расположился на последней парте, хотя обычно сидел спереди: задние ряды закреплялись за футболистами. А тут этот хвойный, в целом приятный, дымный запах! В нашей поселковой школе его никто бы и не заметил: на больших переменах в кустах жгли костры, и это был естественный для деревенского нюха запах. А в городе стыдно так пахнуть, не принято. Я это понимал и поэтому сконфуженно забился на задние ряды. Было не до учебы, а еще простуда, как назло…
Тут подходит ко мне этот не особо мощный и спокойный парень и говорит:
– Ты сел на мое место.
– Тут места и тебе хватит. Отойди, – спокойно ответил я.
– Слушай, иди пересядь вот туда, – говорит парень, нависая надо мной.
Смотрю: группа затихла, тогда уже почти в полном составе заполнившая аудиторию. Ждут веселой развязки. Интересно.
– А чё это от тебя так несет? – говорит мне футболист, нагло улыбаясь и косясь на своих, которые уже задорно светились, предвкушая концерт, как бы поддерживая и одобряя напор своего товарища по команде: «Давай, пора его поставить на место, дикаря псковского».
– Чё делал-то, что так воняет? – сверкая глазами, спросил он снова. – Давай пересядь поближе.
Такой спокойный, вроде никогда ни с кем не задирался, а тут, смотрю, прет как танк. Пять секунд я молча сидел в метафизическом ступоре, набираясь сил взорваться. Я чувствовал себя вымотанным после бессонной ночи, психика была как оголенный нерв. Глаза мои налились кровью, в висках пульсировало, сердце забилось в лихорадочном ритме. Откуда-то в голове всплыла установка двоюродного брательника, омоновца, сказавшего мне, когда я только приехал из деревни в Питер: «Андрюха, не жди, пока тебе жало набьют. Вот чувствуешь, что ситуация пошла не в ту сторону, – сразу бей со всей мочи в табло, а потом разговаривай».
Не помню, как я вскочил с места, только парта отлетела прямо на впереди сидящих ребят. Это мне уже потом рассказали. Я бешеным движением толкнул парня руками, ухватив его за грудки и машинально сделав подсечку, – уложил со всей мощи на пол. Он с глухим звуком ударился головой и затих. Я подержал его еще секунд пять прижатым к полу, затем встал и посмотрел на окружающих. По их лицам я понял, что драки не будет, никто на меня не дернется. Боятся. Поэтому я хоть и в аффекте был, но совершал весь этот процесс с какой-то даже эмоциональной игрой, с показательным вывертом. На страх. И знал, что сработает. Но глаза у меня были действительно бешеные. Я это чувствовал по испуганным лицам. Они увидели в моих глазах что-то такое, что уберегло меня от стычек в дальнейшем. Наверное, все подумали, что этот дикарь из Псковской губернии – с какой-то темной и странной начинкой. А я действительно был темным…
Бить с одного удара в челюсть взрывом всей своей лихости и видеть, как твой оппонент глухо падает столбом, было мне не впервой. И если этот оппонент здоров или вскользь удар прошел, ты помогаешь ускорить его падение подсечкой и толчком руки, как бы сопровождая и надавливая его книзу, чтобы не опомнился. И начинаешь добивать его на земле, пока он не успел закрыть руками лицо, опешив от первого удара, и у тебя есть секунд пять, чтобы нанести контрольные.
