– Карлов, – Фрадиз, приподнявшись над столом, с сожалением посмотрел на задыхающегося, – вы бы лучше силы поберегли. Маша, сделайте ему еще отвара!
– Не ходите, – тяжело от нехватки воздуха произнес Карлов, – без меня не справитесь.
– Милый Карлов, – Маша протягивала ему в железной кружке отвар чабреца с медом, – вы не беспокойтесь, нервничать вам нельзя! Мы справимся. – Она перевела взгляд на вытянувшегося за столом Фрадиза, и тот утвердительно кивнул.
Не справились.
В самый ответственный момент, когда требовалось перегородить дорогу и застопорить движение генеральской кареты, все пошло не так. Фрадиз, сидевший на козлах под видом кучера, наехал полозьями с разгону на сугроб и завалил возок на бок. И вместо неожиданной (в этом и состоял план) бомбовой атаки вышла кутерьма. Из дверей возка кубарем вывалились господа-анархисты, держащие в руках так и не зажженные фитили с гремучей смесью. Охране генеральской понадобилось меньше минуты, чтоб все они оказались вдавлены лицами в грязный снег.
– Молодые все, – генерал Алтурьев удивленно разглядывал девушку-анархистку. – Сергеев, убери колено, пусть встанет.
Машу подняли, и она, спокойно глядя в глаза Алтурьеву, сказала:
– За нас отомстят!
– Кто? – в очередной раз удивился генерал. – И за что? Впрочем, вы сами, наверное, не знаете… Уезжаем, Сергеев. – Он задумчиво покачал головой и пошел к карете.
«Легочная» прошла на третьи сутки, а на четвертые Карлов исполнил обещание Маши. Карета взорвалась в аккурат перед банями – так и не успел помыться генерал Алтурьев, сатрап и убийца свободных людей, анархистов и других революционеров. В тот же самый день, четвертый после приступа, Карлов стал Баргау сом и уехал на поезде в Санкт-Петербург, получать новое задание… Три года прошло, столько имен сменил, столько акций выполнил, за стольких людей отомстил, а «легочной» хоть бы хны – нет разницы, Литвин ты или Татарин, товарищ или господин. Задушит и не спросит.
К новому псевдониму привыкать долго не пришлось. В Омске документ состряпали, в ячейке легенду написали, и теперь он Литвин Артем Андреевич, мыловаренных дел специалист, направлен в Акмолинск по коммерческим делам. Литвин так Литвин, согласился он и через Петропавловскую ветку добрался до Акмолинска. Основным делом было, конечно, не мыло. Мыло так, для отвода глаз любопытствующих и жандармского управления. Да и не разбирался он в мыле особо: ну жир топят, варят, парят, к акие-то ароматы кладут, сушат, в этикетки красивые оборачивают, но на этом его знания и заканчивались. Не это важно, а дело основное – главное задание! Вот только приступить к нему никак не мог – «легочная», будь она неладна.
Литвин натужно выкашлялся и вытер рот. На тыльной стороне ладони алела полоска крови. Он достал из кармана платок и отер руку. Не хватало еще помереть здесь, на окраине империи. Сама империя жива, а он, столько сил и времени отдавший для борьбы с ней, помрет в богом забытом месте, посреди бескрайних желтых степей, самана и камыша, и что самое плохое, так и не выполнив задания ячейки.
В дверях показались тени, и сквозь висящую вместо двери штору он услышал голоса.
– Может, к Байдалину его, в уездную? – спросил хриплый голос. – Уколы какие… Хотя бы временно? Или лучше врача сюда. Помрет же! Денег с кассы возьмем. Почков пусть выдаст!
Собеседник хриплого немного подумал и шепотом произнес:
