1916. Волчий кош - страница 3

Заказчиком тогда был сарт Джалил. Из тех, кто, прознав об отсутствии в Акмолинске царских акцизов и сборов на торговлю, оставил теплую и щедрую Бухару и уехал в холодные степи. Джалил держал мантышные и торговые лавки с курагой и тканями. В лавках тех, помимо торговли, несмотря на запрет займов по мусульманским законам, время от времени давали в долг под проценты. Татары, казахские купцы, уйгуры с башкортами такого сторонились, а вот сарты не брезговали. За это их и не любили.

Джалил долго торговался с Халилом за работу, все выспрашивал, сможет ли дойти без отца, без Хабибулы, а если не дойдет, кто товары вернет? Кто за него поручиться может? Помог Карабек, мулла татарской Зеленой мечети. Свое имя на договоре поставил за Халила. Покойный отец с Карабеком дружбу водил, с каждого каравана в мечеть относил часть прибыли, вот и помнил Карабек добро. Хотя, может, и что другое помнил. Карабеку лет сто скоро, в городе самый старый, еще Шубина застал, лицо словно маска бездвижная – сразу и не поймешь, зачем мулла то или иное делает.

Уговором тогда от Карабека было взять в дорогу его человека – иштяка[4] Кривого Арсена. Хоть и не нужен был Халилу такой помощник, а куда деваться? От отца остались верблюды, тюки, карты, погонщики да имя. Но он-то ведь не Хабибула, свое имя зарабатывать надо, хоть и на отцовских верблюдах, а свое. Вот и согласился.

Первый свой караван в Бухару Халил привел в срок, как и оговаривалось. По джалиловской расписке сдал товар купцу и, получив от него тюки со специями и сладостями, выдвинулся обратно. Правда, задержался на день в древнем городе: покинув шумные базары и заплатив стоянщику в сарае, сходил в хамам – на севере их не было. Хотя ничего интересного там Халил так и не увидел: пар, камни, вода, хна с басмой… Посетители развалились, укрытые простынями, банщики мнут им спины. Караванщик сам худой, жилистый, волос кудрявый, борода лишь слегка щеки закрыла – красить пока нечего, да и мять разве что кости. Долго не задержался в хамаме, побежал обратно в сарай, верблюдов в дорогу готовить.

С закрытым черной повязкой левым глазом, редкой жесткой бородой и бритым черепом Кривой Арсен больше походил на лихого разбойника. В дороге иштяк не мешал, тихо пел о чем-то, плетясь позади каравана. Зато когда нарвались на бродяг возле угольных копей, он вмиг оживился. Выхватив кнут, одним щелчком выбил из рук детины в лохматой шапке огромный топор и следующим ударом ожег его по щеке. Лохматый, схватившись за щеку, громко вскрикнул, падая на землю. Остальные разбежались, прячась за высокими черными отвалами. Халил с удивлением посмотрел на Арсена, а тот, пожав плечами, вернулся на свое место, вновь напевая какую-то тягучую песню.

Так и вернулись в Акмолинск. Больше мулла не отправлял Кривого Арсена с Халилом.

– Он свое дело сделал, – объяснил старик, – про тебя теперь в дорогах знают. Можешь смело ходить.

За первым караваном потянулись следующие: то в Самарканд к узбекам, то уйгуры на Кашгар наймут, то купцы в Семипалатинск отправят – за пять лет исполосовал Халил степь вдоль и поперек, даже к халха хаживал. Но такого, как этот, каравана у него еще не было.

Встречу тогда Тропицкий назначил странную: без предварительных переговоров о цене, под вечер и не у себя в управе, а в пекарне «Миткинъ и Ко», что стояла на Думской улице напротив пожарной каланчи. Пекарня имела вывеску с позолоченными вензелями и тучным амурчиком, который был стилистически выведен из первой буквы «М». В «Миткинъ и Ко» пекли пряники. Пряники, сразу сказать, вкусные, но для господ состоятельных. Слободские и люд с Казачьего стана больше на витрины заглядывали, дивились, и ведь было на что рот разинуть. Тут и тульские печатные, шириной с цельное колесо телеги, и французские – с фигурками собак да птиц. А уж к английским (их пекли по праздникам) вообще очередь собиралась.