В темноте впереди блеснул направленный луч фонарика, видимый лишь вдоль путей.
– Стоп машина!
И так медленно катившая бронедрезина легко остановилась, и лейтенант Гримм откинул люк на башне своего «крейсера». На броню легко взобралась черная тень в черном же бушлате.
– Ну, что там, Кротов?
Матрос тихо доложился:
– Значит так, вашброть. До дальнего холма мы не доехали. Подобрались только к ближнему к нам. Обнаружили замаскированные позиции. Вроде пулеметы. И что интересно, рылами повернуты не к нам, а в сторону Туккума.
– Так значит…
Гримм задумался. Да, необычная карточка огня вырисовывается. Похоже на ловушку.
– Что еще видели?
– Так, вашброть. Ни зги ж не видать.
– Плохо.
– Мы тоже так подумали, вашброть. Взяли одного германца с собой, чтоб не получилось так, что мы зря ходили.
Офицер усмехнулся.
– Ох, ты и артист, Кротов.
Тот с готовностью кивнул, подтверждая характеристику.
– На том и стоим, вашброть.
– Где ж вы его взяли-то?
– Дык, по нужде отошел в кусты. А там мы. Разве мы могли терпеть такое непочтение к Балтийскому флоту?
– О, да, представляю себе. Ладно, что немец говорит?
Матрос пожал плечами.
– Так, вашброть, я ж в немецком не силен, откуда я знаю, что он говорит? Может вы его сами поспрошаете?
Гримм кивнул.
– Давай-ка его на борт.
– Это мы со всем нашим превеликим удовольствием, вашброть!
Кротов метнулся в темноту и через полминуты уже впихивал перепуганного германского солдата в раскрытую дверь бронедрезины.
Закрыв дверь и затемнив все щели, Гримм осветил фонариком пленного:
– Имя и чин.
Тот заморгал, пытаясь зажмуриться от бьющего в лицо луча, но лейтенант лишь тряхнул его за плечо, не давая отвернуть голову:
– Имя, фамилия, чин! Schneller!
Тот испуганно запричитал:
– Не убивайте! Жена, дети, не убивайте!!!
– Имя, фамилия, чин!
– Рядовой Клаус Кауц!
– Что вы делаете на холме?!
– Не могу знать, герр офицер! Я лишь солдат. Нам приказали занять эту позицию!
– Кто вы и сколько вас? Schneller!
– Пулеметный взвод пехотного батальона. Четыре пулемета. Двадцать девять человек по штату. Уже двадцать восемь!
Последнее было сказано с такой испуганной готовностью угодить и ни в чем не ошибиться, что Гримм лишь внутренне усмехнулся. Однако, лицо при этом сделалось совершенно зверским:
– Donnerwetter! Ты врешь! Кротов!!!
Пленный от последнего перепугался до полусмерти, очевидно полагая, что его сейчас будут расстреливать, а может и еще что похуже.
– Никак нет, герр офицер!!! Никак нет!!! Это так! Четыре пулемета! Мы ждали русский поезд этой ночью! Потому и все стволы повернуты на пустошь между холмами!
– Кто на том, холме, который ближе к Туккуму?!! Сколько их??!! Schneller!!!
– Не могу знать, герр офицер!!! Я же простой солдат! Знаю только, что там не наши, там артиллеристы какие-то!
– Сколько их??!!
– Не могу знать! Сегодня там темно, но вчера горело много огней на холме, со стороны, которая ближе к рельсам!
– Насколько близко к рельсам??!! Schneller!!!
– Не могу знать!!! Шагов триста, а может и четыреста! Прямо напротив нашей позиции!
Лейтенант Гримм кивнул немцу и, обернувшись в сторону радиста, приказал:
– Связь с подполковником.
Что ж, разведка, похоже, удалась. И команда их крейсера честь Балтфлот не посрамила даже в болотах Курляндии.
Как сказал бы Кротов – на том и стоим.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МИТАВА. ОПЕРАТИВНЫЙ ШТАБ СИЛ СПЕЦИАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ. 25 сентября (8 октября) 1917 года. Ночь.
