– Убивал бы таких священников, – резюмировал Басс, понявший наконец, к чему Марек плёл свою долгую сказку про «шару» и неизвестных изобретателей.
Действительно, вряд ли кто помнил сейчас имя человека, впервые похоронившего искин вместе с хозяином. Как-то раз у себя дома в гигиенной Басс зацепил краем уха историю, которая доносилась из выброшенного Марией и ещё не растаявшего тампон-журнала. В то время Мария увлекалась танатологией, и тема журнала была соответствующей. Из всего потока аудиостатей Басс запомнил лишь, что тысячи лет назад в гроб погибшего воина кидали его оружие и жену. Продолжая плавать в унитазе, тампон-журнал сообщил Бассу, что в прошлом веке та же участь постигла мобильные телефоны. Далее некий знатный гробокопатель тех времён рассказывал в интервью тампон-журналу, как поседел от неожиданных звуков Бетховена, раздавшихся в полночь из свежевыкопанного гроба. На этом месте тампон окончательно растворился и перестал болтать. Но Басса так позабавило интервью, что он нашёл записи этого шутника Бетховена и зашил одну в собственный будильник.
Но кто первый оставил покойнику не телефон, а комп? Кто первый снабдил оставленный в гробу комп автоответчиком? Наконец, кто первый догадался, что лучший автоответчик – это персональный искин, который провёл с человеком многие годы и знает о нём столько, что может с успехом имитировать умершего хозяина?
На счету Басса было с десяток взломанных кладбищ, но он никогда не интересовался экономикой погребального бизнеса. И до сих пор не знал о тонкостях вроде «шары». Стало быть, все отстёгивают одному попу только за то, чтобы переключить шкурку в режим автоответчика и оставить на кладбище? Хорошо устроился папаша!
– Убивать его поздно, – заметил Марек. – А вот его искин меня ещё интересует.
– Так он помер?
– На прошлой неделе. – Марек прикрыл один глаз и процитировал дикторским голосом: «Отец Саймон, глава Церкви Теофоники и основатель сети элитных учреждений загробной жизни «Сады Саймона», похоронен позавчера в «Эдеме», лучшем саду своей сети».
– Это который на полуострове? Очень неудобное место, всё просматривается.
– Точно. Там самых жирных кабанчиков хоронят. А в качестве гарнира – винегрет из самых мощных искинов. У Саймона был «алеф-M5». Говорят, таких в мире всего штук двадцать.
– Врут. Хотя редкая шкурка, верно. Я сам видал всего два раза.
– Видал или ломал? – Марек усмехнулся, но глаза цвета соуса «Тун-тун» смотрели внимательно, а рука как бы невзначай коснулась нэцкэ на поясе.
«Эмпатрон включил, сволочь, – понял Басс. – Щас, буду я тебе экзамены сдавать, жди больше…»
– Защита какая у садика? – быстро спросил он, не давая Мареку и его искину отследить реакцию на предыдущий вопрос.
– От атак снаружи – никакой, – снова усмехнулся Марек. Неужели всё-таки успел отследить?
– Да ну? Видно, я крепко спал в тот день, когда всему населению делали прививки от любви к халяве.
– Не расстраивайся, я бы не допустил такого фашизма. Но в «Эдеме» особый случай. Даже не знаю, с чего начать…
– Терраформщики опять лопухнулись? – Басс невольно расправил плечи, вспоминая кладбище моряков, куда ему пришлось добираться вплавь с осмотической маской. – Если садик потонул, это отдельная цена. Ненавижу работать под водой. Одно неверное движение, и о тебе знают все сторожевые косатки.
– Никуда он не потонул, всё на суше. Просто в нём поселились призраки, и они… жрут людей.
