Вот крысёныш. Реально ж готов всё растрепать. По ушлой роже понятно. Решил, значит, задействовать запасной план, раз она не согласилась пойти на мировую?
Теперь в ход пошла игра на её нервах, при чём с ударами ниже пояса. Нельзя тыкать носом девушку в её комплексы. Это подло и нечестно.
Что ж, если он не гнушается такими методами, то и она не станет мелочиться.
— Милый, ты разве забыл? А как же запись ко врачу? Простатит — это не шутки, — невинно похлопала глазками Матвеева. Опешивший Кирилл аж подавился воздухом, а журналисты быстренько навострили ушки. В фанатской толпе кто-то хихикнул. Ульяна, словно не замечая этого, нетерпеливо похлопала его по груди. — Поехали, поехали. Обещаю, я отведу тебя в кабинет за ручку. Я же знаю, какой ты у меня трусишка.
Кометов с выпученными глазами проводил поспешно юркнувшую на пассажирское сидение женскую спину. Вот же маленькая дрянь!
— Совсем спятила? — яростно зашикал он, прячась в машине от активировавшихся с утроенной силой папарацци. Ох, в ближайшее время в сети появятся чудесные статьи. Его пиарщик будет в бешенстве. — Ты представляешь, что они теперь понапишут???
— Не моя забота, — равнодушно пожала плечиками Ульяна. — Ты притащился утереть мне нос. Получай ответку.
Феррари, сердито посигналив, предупреждающе газанул, разгоняя кучкующихся людей, круто вывернул, пересекая сплошную и с рёвом сорвался с места.
— Ты дьявол в женском обличье, — огрызнулся водитель, стискивая руль так, словно это была её шея.
— Спасибо, — искренне поблагодарили в ответ. — Мне это льстит.
Немного проехав вперёд, оставив позади университетскую территорию, спорткар в какой-то момент резко затормозил, оглушающе заскрипев шинами и оставляя полосы на асфальте.
Позади недовольно загудели автомобилисты, которым он начисто перегородил поворот.
— И чё встали? — не поняла Матвеева.
— Вон из машины.
— Ага, щас, — сумку с папкой скинули на заднее сидение, пристегнулись, а ноги по-хозяйски вытянули вперёд, насколько позволяло пространство. — Уже побежала. Красную дорожку только постели.
— Это прикол? Говорю, пошла отсюда.
— Губошлёпку закатай. Вези меня домой, шофёр.
Кирилл уставился на неё, как на лохнесское чудовище. Такую зашкаливающую наглость он ещё не встречал.
— Ты не оборзела, нет?
— Оборзел ты. И уже давно. А я пешком до метро теперь не попрусь. Мне отсюда до него полчаса пиликать.
— Да плевать я хотел на твои неудобства. Вываливайся из салона. Живо.
— А иначе силком вытолкаешь? Вот будет зрелище, — за ними уже собралась целая автоколонна. Водители нервничали, создавая хоровую симфонию протяжными гудками. — Давай, поехали. А то оглохнем.
— Ну, ладно, — прошипел Кометов. Феррари сорвался с места, проигнорировав красный сигнал светофора. — Сама напросилась.
Сильно гнать в будний день по Московским дорогам, конечно, ему не удалось. Очень быстро они попали в пробку, в которой как известно, тачки любых ценовых категорий становились равны.
Потянулись томительные минуты ожидания в гробовом молчании. Пассажирка ковырялась в телефоне, водитель курил в открытое окно. Негромко играла музыка по радио.
Когда Ульяна потянулась переключить волну, моментально заработала красноречивый шлепок по руке. Ясно. Никто ничего не трогает. Какие мы капризные.
Десять минут, двадцать, тридцать...
Затруднённое движение на Проспекте Вернадского постепенно рассасывалось, а на улице Удальцова они, наконец, выскочили их давки и набрали положенный скоростной режим.
