– Отлично, – улыбается Ксюня и кладет поверх сыра помидор и салат. – Нам же потом еще в драмкружок. Вместе тогда и поедем.
Мне остается только согласительно промолчать. Поняв, что домой я попаду только вечером, я разблокирую смартфон. Мама, не дозвонившись, еще вчера написала в мессенджере: «Ты у Славы?». А еще через полчаса: «Хоть Ксюня мне отвечает. А ты пропащая», и смайлики. Игнорируя все предыдущее, я предупреждаю, что вернусь вечером.
И все-таки хорошо, что Марина Антоновна запрягает нас в мастерской. У меня будет меньше времени скулить по Славе. И Ксюня рядом не даст мне размазывать сопли.
Слава садится сбоку уже с кофе и делает первый глоток. Весь расцветает от вкуса, а потом целует меня в щеку. Просто так. Я невольно расплываюсь в улыбке и тоже его чмокаю. Родители стараются на нас не смотреть, а Ксюня слишком увлечена бутербродом.
– Пожалуйста, – Елена Анатольевна ставит передо мной горячий чай. – Лер, не стесняйся, бери, что хочешь.
– Спасибо большое.
Я оглядываю яства на столе. У Бархатовых всегда пир горой, по сравнению с тем, как питаются в моей семье. С папой, конечно, еда стала разнообразней. Он, оказалось, неплохо готовит и даже стряпает, но рацион все равно скудный, если сравнить со здешним. Куча закусок, отечественных и заморских, разные хлеба, сыры, шикарные блюда с интересными приправами и добавками. Елена Анатольевна вообще отлично кулинарит и по профессии повар, правда, практикует только дома.
Я на ее «щах» даже поднабрала и округлилась. Бабушка этим летом заметила. Она видит меня раз в полгода и всегда удивляется моим изменениям. И все равно я до сих пор мелкая и почти без груди. А в Москве сисястых и длинноногих красоток, наверное, пруд пруди. У Славы глазки разбегутся.
Акргх! Хватит себя накручивать!
Я жмурюсь на секунду и делаю глоток успокоительного чая.
– А ты посмотрел, где общага-то находится? – Олег Михайлович ставит чашку с черным кофе на стол и смотрит на Славу требовательно или с легким беспокойством.
– Да, на Студенческой, – Слава выдает смешок. – Это и метро, и улица так называется. Не окраина, и не центр. Норм.
– Надеюсь, там нет клопов, – вздыхает Елена Анатольевна и подвигает мне пиалу с зефирными шариками поближе. Видимо, заметила, как я тяну к ним нос.
Я хватаю сразу три и откладываю на край тарелки, наполовину уже забитой драниками и рыбой.
– Да нормальная там общага, – вступается Ксюня, откидывая косички назад. – Я фотки посмотрела. Вполне прилично. Даже прачечная есть и тренажерка.
Олег Михайлович одобрительно кивает.
– Тренажерка – это хорошо. Славун, занимайся там, не бросай. В нездоровом теле и дух нездоровый.
– Да буду, буду.
Я замечаю, как Слава, сильно опустив голову, закатывает глаза, и улыбаюсь. Знаю, как он будет. Если бы не отец, он бы с микшером спал в обнимку. Уверена, ничем кроме музыки, Слава там заниматься не станет. Хоть бы учился. Я, кстати, даже не знаю, на какую специальность он поступил, и решаю сразу его спросить. Вдруг потом не представится возможность.
– Программа называется «Управление в аудиовизуальных индустриях». Только в московской Асишке* такая есть, – у Славы аж глаза загораются. – Короче, это на стыке музыки и видео, фестивали всякие крутые смогу устраивать. «Тумороулэнд»* будет нервно курить в сторонке, когда я выпущусь.
Мы все втроем смеемся. Дальше Слава много рассказывает об этой программе и мечтает о перспективах, которые его ждут. Он, действительно, сильно воодушевлен. О Питерской программе он так не отзывался. Только почему-то со мной Слава не делился своими мечтами. То есть мечтами как раз делился, а реальными планами – нет. Мне даже обидно. Я ведь думала, что достигла с ним близости на уровне семьи, а, оказывается… Все это знали, а я даже не слышала.
