— Здравствуйте, — едва слышно, но искренняя улыбка перепадает и мне.
— Маша, моя невеста, — вступает в диалог Глебов, приобняв меня за плечи.
Очень вовремя, меня уже знатно потряхивает от волнения, замешенного на откровенном ужасе.
— Здравствуйте, будьте как дома! — И это тоже искренне. Может, всё не так страшно, как расписывал Глебов? — Меня зовут Марина Евгеньевна, я экономка семьи Шестинских.
Экономка! Интересно, если я рухну в обморок, это избавит меня от знакомства с остальными хотя бы до завтра?
— Маш. — Голос Глебова выводит из оцепенения, и негнущимися пальцами я берусь за молнию.
Куртку он мне купил белоснежную и слава богу, что купил! В своём пуховичке из масс-маркета я бы замёрзла, только выйдя из самолёта. Это в нашем климате, где -20 держатся пару дней за всю зиму, он в самый раз, а тут… тут Сибирь.
Тихий вжик обнажает новую проблему.
— Спасибо. — Куда делся мой голос? Откуда это едва слышное нечто?
Улыбнувшись, экономка, которая стараниями моей обморочной памяти тоже пока без имени, одной фразой решает обувные сложности.
— Мария, Татьяна Михайловна подготовила это для вас.
Передо мной на полу оказываются светлые короткие полусапожки с овчиной опушкой. Кажется, это называется чуни? Глупость, но от такой заботы меня подотпускает и, присев на скамью, сделанную как будто из цельного дерева, я разуваюсь.
— Илья Глебович?
— Обойдусь, — хмыкает Глебов и подаёт мне руку.
Мда. Как-то не подумала я, что мы попадём с корабля на бал. Ничего катастрофического, но простые джинсы и свитер мало подходят для первой встречи невесты с родителями жениха. Хотя кто знает, что, вообще, подходит. Вечернее платье? Белый верх, чёрный низ? Что-то коктейльное? Проще забыть и не думать, чем ломать себе голову. Выбора-то всё равно нет.
И сколько, Глебов говорил, прошло лет? Пять с последнего визита? В любом случае расположение комнат он явно не забыл, уверенно увлекая меня влево.
Ещё одни двери, уже деревянные и открытые настежь, но всё равно массивные и двустворчатые.
Желудок жалобно сжимается, а я оставляю на губах улыбку из серии «Я у мамы дурочка». Не сегодня мне проводить анализ — почти семь часов полёта, час езды, час ночи по нашему времени и четыре утра по их добивают и так перетрудившийся мозг. Но кого это волнует…
Особенно когда передо мной оказывается огромная гостиная в том же стиле, что и остальной дом. А у камина в мой рост нас уже ждут.
— Добро пожаловать.
***
И снова паралич. И снова у меня.
— Илья!
Красивая немолодая женщина в облегающем трикотажном платье и таких же, как на мне, тапках не ждёт приглашения. Сделав несколько шагов, она крепко обнимает Глебова, ради такого отпустившего мою ладонь. В светлых волосах умело замаскирована седина, ни одна морщина не выведена косметологом, а приятное лицо только ещё больше располагает к себе. Вот она, женщина, которая умеет стареть, и уже за одно это хочется ей аплодировать в век ботокса и прочей нанокосметологии.
— Как давно тебя не было!
Татьяна Михайловна достаёт сыну едва до плеча. Хрупкая и стройная для своего возраста, она мгновенно вызывает зависть. Не ту, которая злая и беспощадная, а ту, которая «Вот бы и мне так в шестьдесят четыре!»
— Мама.
Эти несколько секунд объятий говорят, что Глебова ждали. Как бы он каждый раз не сбегал отсюда, ждали, ждут и будут ждать.
— Простите — Отпустив сына, Татьяна Михайловна аккуратно стирает выступившую в уголке глаза слезинку и улыбается уже мне. — Я слишком редко вижу Илью, чтобы сдерживаться. Меня зовут Татьяна Михайловна, я мама этого оболтуса. — Шагнув ко мне, она обнимает и меня. Легко, ненавязчиво, обдав терпким ароматом каких-то древесных духов.
