Когда Амаль приходит, у меня непроизвольно екает сердце. Более того, я с волнением жду его прихода. Мы с ним разговариваем, он ловко уклоняется от некоторых вопросов, но с удовольствием слушает мои истории о детстве, о моих мечтах, о планах на будущее. Я как на духу все ему рассказываю. Своего рода плата за то, что выполняет свои обещания.
Захар прислал сообщение, что долг погашен, ко мне никаких претензий не имеет, за Левой будет присматривать и не давать ему проигрывать определенной суммы. Последнее меня вообще вводит в ступор. Как-то странно такое слышать от Захара, которому наоборот выгодно, чтобы люди просирали все деньги и имущество. Конечно, брат незамедлительно явился, устроил истерику, наплевав на то, что находится в больнице и нужно соблюдать тишину. Пока он орал на меня, какая я жестокая стерва, затягивающая удавку на его шеи, лишая последней радости и возможности, мне было стыдно перед соседями по палате. Они осуждающе смотрели на Леву, сочувственно на меня. Брат, выплюнув проклятия, с оскорбленным видом ушел, сказал напоследок, что с таким отношением я останусь никому не нужной.
Месяц с момента аварии пролетает со скоростью хромого зайца. Вроде небыстро, но не скажу, что было очень медленно. Я потихоньку учусь ходить на костылях. Самостоятельно от кровати до раковины, когда приходит Амаль, с ним уже выползаю в коридор. Он страхует меня, не торопит, не психует, если мне не сразу удается одновременно переставить два костыля и потом подтянуть ноги. Все очень туго у меня получается. Страх держит меня в тисках. Я боюсь, что упаду, что опять себе что-то сломаю, опять вытяжка, операция и вновь попытка восстановиться. Мне кажется, что второго раза я на позитиве не вывезу перелом.
В середине недели врач при обходе неожиданно радует меня новостью о скорой выписке. Я сразу же об этом пишу Амалю. Знаю, что он не всегда отвечает. Сердце начинает еще сильнее биться, стоит мне подумать о том, что после больницы я поеду не домой к брату, а к мужчине, с которым у меня головой контракт. Чувства в сторону, только деловые отношения. И все же понимаю, что может случиться так, что против воли влюблюсь. В такого внимательного, заботливого человека невозможно не влюбиться, но я помню предупреждения: чувства, любовь в сторону, ничего подобного от Амаля не стоит ждать. Если вдруг произойдет так, что не смогу контролировать свои эмоции, то это сугубо мои проблемы. Вряд ли наши отношения закончатся как в сказке: принц влюбится в простушку, свадьба, счастливый конец. Вряд ли.
Утром в день выписки я прошу медсестру помочь мне собраться: привести себя в порядок, переодеться, собрать вещи в сумку. Радуюсь, что нет зеркала. Мне кажется, что если увижу себя, приду в тихий ужас и буду упрямиться ехать с Амалем, несмотря на то, что собственно завишу от него во всех смыслах.
Амаль приезжает за мной к полудню. Когда он заходит в палату, я сижу на кровати, нервно кусаю губы и тереблю завязки на спортивной тонкой толстовке. Рядом со мной лежат костыли, на стуле стоит сумка. Амаль при параде, правда, я его в другой одежде никогда и не видела. Всегда в костюме, лишь рубашки меняли оттенок черного, пару раз приходил в черной футболке. При виде меня улыбается, мои губы тоже в ответ дергаются в приветливой улыбке.
— Собралась? – смотрит на сумку, потом на меня, потом на костыли. – Поедешь в коляске, костыли заберем.
