На лбу были две белые, нанесенные через трафарет буквы: «РП». Покрутив желтую сферу, я нашел нечто более интересное. Несколько слов, написанных в столбик и нанесенных буквами поменьше в районе левого уха, гласили: «Брандтель-Бок-Поливанов-Асланян». Слова «Брандтель» и «Бок» несколько выцвели и приобрели яичный оттенок. «Поливанов» и «Асланян» были нанесены разными шрифтами и, видимо, в разное время. Сомнений, что это шлем профессора, не осталось. Шлем не перестал удивлять находками и внутри. В подшлемник были вделаны наушники с тремя прорезями под динамики. Открепив пластмассовые заклепки из мягкой кожи с прослойкой поролона, я нашел квадратный отсек, закрытый одним крестовым болтом. Ноготь не взял его, зато подушечка пальца нащупала чуть ниже продольную выпуклость. Лена принесла складную лупу.
– «Рыночная площадь 1968 сейф».
– А?
– Написано «Рыночная площадь 1968 сейф». Видимо «РП» – это она и есть. 1968 – год. Норбеков, есть маленькая крестовая?
– Ничего винтить не будет, командир. Купите, потом хоть взривайте. Это каска косманаутов. Она на луну летал. За три отдам.
Перед моим носом всплыли три волосатых пальца.
– Норбеков, этот предмет я изымаю как вещественное доказательство в уголовном деле по факту смерти Маи Асланян. Это шлем ее мужа, который сейчас находится в федеральном розыске. Все что ты за него получишь, это протокол об изъятии. Как говорят в Кизляре, «андерстенд»?
– Какой Масланян, кто убил? Я радуги продаваю постоянно тут!
– Двигай за мной к машине. Откуда у тебя шлем?
– Я знать не думал… Башмака этого изурою. Какой дело?
– Стоп. Ты у Башмака шлем взял?
– Давал ему «три топора», забрал шлем и все. Знать не думал, душу его топтал…
– Топоры? Портвейн «три семерки» ты выменял на шлем Асланяна у дважды судимого Василия Башменцева, верно?
– Да, да! Эта мудак Башмак пришел шлем сюда, две тыща хотел, за триста торговали. Вот отвертка командир, я, честно, четверо детей…
Я вытащил отвертку из складного ножа Норбекова, и почерневший болтик из недр шлема упал в ладонь. Подцепив металлическую крышку, открыл отсек. Внутри был металлический тумблер, вроде тех, которые можно увидеть на военных самолетах. Холодная сталь – и никаких надписей. Я приладил крышку обратно.
– Баят Норбеков, город не покидать. Леночка, сделай скан его паспорта. Вон «кодак».
Лену я отпустил, а на поиски Башмака захватил оперативников из девятого городского отделения милиции: сержанта Ипатьева, по кличке Печальный и водителя Руданова. Улыбки Ипатьева никто никогда не видел. Он был из тех исполнительных ленивцев с широкой светлой душой, на которых держится земля русская. Был ли основой русской нации богатырского сложения водитель Руданов, я не знал. Руданов очень неохотно выдавал себя, громогласно произнося лишь: «так точно», «принял» или «житомир 39, на связь»
Башмака нашли легко. Его сестра показала, что он уже второй месяц работает на железной дороге, путеукладчиком. Прыщавый Василий Башменцев лежал возле путей за зданием железнодорожной станции Савелово и явно не спешил их укладывать. На нем был задубевший сальный комбинезон. Черными как копоть пальцами он раскидывал с приятелем «буркозла». Его друг с взлохмаченными седыми патлами, завидев Ипатьева в форме, стал напевать «еду в Магадан».
– Что пьем? «Охота крепкая»? Бестселлер.
– Имеем право, гарантированное конституцией. Во время обеденного перерыва.
