Бытовка находилась на пятом этаже общежития.
И вот он шагнул в темноту, естественно не заметив ни златовласки, ни её птичек, а он-то его и заметили: всего-то делов – замедлить падение, растянуть асфальт в резину в самый момент удара его о землю. Те, кто были в бытовке, выпали в аут, кинулись к окну. Ничего не видать – темно, уже поздний вечер. Стоят, смотрят, головы ломают, что делать то? И тут сзади подбегает Акваланг и начинает их бить. То ли от шока, то ли от выпитого они не смогли никак ему ответить. Отметелил он их, в общем, поломал им головы. Как так получилось, как он никаких травм от прыжка не получил – ни он, ни присутствовавшие при том знаменательном инциденте многочисленные свидетели не могли разумно объяснить. Только у него не было в результате падения ни единого перелома, ни сколько-нибудь заслуживающего внимания ушиба. Хотите верьте, хотите нет! Легенда эта была популярна в ту осень и имела хождение в каждой комнате общежития.
Отступление для обществознания – новости тех лет. «Чёрный вторник», доллар, главное мерило экономической жизни в Росфедерации, резко подскочил в цене, с 1000 до 3000—4000 рубликов. Заявление лидера самопровозглашённой Чечни-Ичкерии генерала Дудаева с угрозами атак на стратегические объекты в Росфедерации, в том числе на атомные станции. По радио гоняют очень популярные песенки группы «Ноль» – «Человек и кошка», «Иду. Курю». Резвится птичка с нимбом, льёт свои блаженные песни, и только их отголоски доходят до нашего мира посредством гармошек Феди Чистякова. Но и они пленяют наш рассудок. Масса рекламы «МММ», фондов «Гермес», «Русский дом». На «дискотэках» песни Кая Метова и Ирины Аллегровой. Бои в Таджикистане. Рекламные паузы и даже массивные их блоки. Зрелище государственного бессилия, санкционирующего бессилие общественное. Представляется, что в целом уже извечный диагноз нашего государства из тех самых случаев, когда преступная бездеятельность прикрывается боязнью ответственности.
Память о непопулярной войне
Был он первым в нашем городишке, погибшим на той войне. В последний раз я его видел в 93-м году, он шёл со своим школьным другом куда-то, мы пожали друг другу руки и перекинулись парой слов о планах на будущее. Он хотел поступать на юриста учиться. Потом я не слышал про него ничего до самой вести о его гибели.
Слушал я тогда в основном «Чёрный пёс Петербург», альбом группы «ДДТ», помню вопрос Шевчука в микрофон: «Ну что, будет война?!» – ответ зала: «Нет!» – его комментарий: «Правильно, не будет!» Пел он тогда «Предчувствие гражданской войны». Как известно, война – дело народное, а войну ту, как и предыдущую, Афганскую, большинство из нас, как и я тогда, не поняло и не приняло. Не надо нам было всего этого, не надо. А кто-то в верхах решил по-другому. Мы думали, это где-то там, далеко, не наше это. Только вот люди там погибали не понарошку. В нашем городишке согласно официальной статистике в Афгане погиб один, в Первую Чеченскую тоже один, во Вторую Чеченскую – уже трое.
Я тот день, когда узнал о нём, не забуду ни по чём, стояла солнечная жара и как будто в голову ударил чёрный гром. Из чёрного же солнца? Бред какой-то, уж не наслушался ли я тогда пений Гамаюна? Я был далеко от дома в том году, звоню домой, в слова поверить не могу, мне говорят: «Погиб приятель…”, Игорь. И я стою у аппарата, это был год 95-й, начало июня. А ведь и впрямь, могло получиться так, что крошечный гамаюнчик отбился от златовласки и напел мне тоску-печаль.
