Конн изучал свои диаграммы и графики, отмечая те места, где им нужно скорректировать планы. Холодная весна плохо подействовала на его суставы, и даже сейчас, под жарким солнцем, его мучила боль. Он подумал о будущей зиме и содрогнулся от ужаса.
Но люди выживут. Конн знал это с момента высадки. И он знал, что корабль прилетит. Он ждал его, день за днем, месяц за месяцем.
Конн решил, что этот корабль увезет его домой. Он вернется на Сытин. Полет он перенесет. Может перенести. А если нет... так что же... Зато он больше никогда не увидит этого мира.
Это место первого поселения он назвал Новый Порт. Но на самом деле это Ад-на-Геене. Недаром же эту реку они назвали Стикс.
И все приходят к нему, командору, с жалобами. Конн решал те проблемы, которые как-то решались, и пожимал плечами, выслушивая тех, кому не мог помочь. Как Гэллин. «Это ваши проблемы», такова была любимая фраза Гэллина, которая уже превратилась в поговорку и цитировалась всеми при каждом удобном случае.
Бедный печальный Гэллин. Он никогда не мог понять, почему он должен разбирать чьи-то дрязги, Конн сидел спокойно, ожидая, пока конфликтующие не выплеснут свой пыл на Гэллина, а затем старался погасить страсти. Сохранить мир. Это было очень важно.
Невдалеке показался сутулый, поникший человек. Еще одна причина для беспокойства. Боб Дэвис. Дэвис работал по учету ресурсов рабочей силы. Он тоже был стариком. Может быть, старость в нем проступала больше, чем в Конне. Это проявилось за последние несколько недель.
– Доброе утро, – поздоровался Конн. Дэвис вышел из прострации, ответил на приветствие и побрел дальше, опустив плечи, к своим компьютерам, расчетным книгам, бесконечным цифрам.
Вот так все и происходит. Чем быстрее одни строят новый мир, тем быстрее разваливается старое – и вещи, и люди. Конн снова взглянул на свои графики и стал вносить в них изменения.
Хорошо выполнялись только два пункта плана.
Нет, три. Во-первых, ожидался хороший урожай. Поля зеленели и простирались так далеко, насколько хватало взгляда. И, во-вторых, Хилл наладил удачливый лов рыбы. Рыбы было столько, что ее можно было есть без ограничения. Кроме того, безотказно работали энергетические установки. Некоторые устройства для воспроизведения магнитной записи сломались, но оставшихся было достаточно, чтобы удовлетворить потребности ази. И они пока не высказывали недовольства.
Но зима... Первая зима...
Вот о чем нужно думать... А ази все еще живут в палатках.
На улице завывал ветер и бился в двери медицинского купола. Джин сидел в приемной и нервно потирал руки. Беспокойство так овладело им, что весь мир был окрашен для него в мрачные цвета.
С нею все хорошо, заверили его доктора. У нее все в порядке. Джин поверил этому, так как верил в Пиа. Она же внимательно прослушала все ленты, которые научили ее всему, что она должна знать. Но она очень страдала, когда Джин вез ее сюда. Джин страдал вместе с нею. Ее боль была его болью, и вот он сейчас сидел здесь и смотрел, как медики ходят туда-сюда, проходя через коридор, который вел туда, куда увели Пиа.
Один из медиков подошел к нему.
– Может, ты хочешь быть с нею? – спросил человек, выглядевший очень важно и торжественно в своей белой одежде. – Ты можешь войти, если хочешь.
Джин поднялся на дрожащих ногах и пошел за молодым человеком туда, где сильно пахло антисептиком. Длинный коридор тянулся дугой вдоль внешней стены купола, а по левой стороне коридора были расположены двери, которые вели во внутренние помещения. Человек открыл одну из дверей и впустил Джина. Здесь на столе лежала Пиа, окруженная медиками, на лицах которых были маски.
