Не сразу я с испуга осознала, что и не падаю вовсе. Зависла на краю подоконника. А на запястье жжёт кожу чья-то крепкая хватка.
Осторожно открыла глаза и встретилась взглядом с желтеющим взором.
Поймал.
Он меня поймал.
Спас.
Зачем?
Спрашивать не рискнула.
Да и вообще зависла на том, насколько же он близко ко мне. Ближе, чем в той гостиной. И я могу лучше рассмотреть его глаза. Которые оказывается не совсем жёлтые. Сейчас они вот почти оранжевые, как закатные лучи солнца. В центре которых пульсирует черная точка, то расширяя свои пределы, то сужаясь до крохотных размеров.
Так мы и замерли. Я — висящая наполовину над пропастью и разглядывающая этот офигеть какой странный феномен. И он — удерживающий меня за руку, не спешащий затаскивать внутрь. Будто раздумывал, а не дать ли мне и правда умереть. И если ещё недавно я и сама о таком задумывалась, то теперь…
Не хочу!
Умирать.
Жить хочу!
Очень-очень.
— Только не отпускай, — прошептала, не скрывая мольбы. — Пожалуйста.
Не важно, насколько жалкой я выгляжу сейчас в его глазах. Пусть только не разжимает пальцы.
— Передумала? — усмехнулся мужчина.
Зло и даже жестоко.
Но я не обратила на это внимания, тут же закивав в молчаливом согласии.
Он… снова ухмыльнулся.
— И с чего бы мне тебе помогать? — уставился на меня со всей заинтересованностью, а зрачок наконец перестал пульсировать, приняв привычные средние размеры.
Я же вспомнила о произошедшем в гостиной. То, как он засовывал мне в рот свой палец. Он и сейчас смотрел на мои губы. И я поспешила их тут же поджать. На что мужчина вновь усмехнулся. На этот раз чуточку снисходительно.
Ну да, весело ему. Не его же украли, привезли черти куда, а теперь склоняют ко всяким непотребствам.
Спрашивается, а стоило ли хранить девственность до восемнадцати лет, чтобы потом вот так… она досталась тому, кто никогда не оценит такой дар? Поимеет и забудет...
Так жалко себя стало.
В очередной раз.
Почему именно я?
За что?
Нет, не заплакала, хотя очень хотелось, просто отвернулась.
— Я… буду… послушной, — выдавила кое-как из себя нужный ему ответ.
— И… всё? — послужило мне очередным насмешливым вопросом.
С явным намёком в том, что этого недостаточно.
— А что ещё… — поинтересовалась осторожно.
“...тебе от меня нужно?” — закончила про себя, возвращая ему внимание.
Особенно в свете того, что и без того ведь возьмет своё, так или иначе. С моего согласия или без оного. Потому что может. И то, что я не соглашалась на такую участь, никого не волнует.
Вот и он не стал ничего отвечать. Втянул меня обратно в комнату, правда от самого окна отойти не позволил. Зажал между собой и подоконником.
— Раздевайся, — приказал.
Уж лучше бы дал упасть, честное слово.
И да, я помню, что пообещала быть послушной…
И обычно я свои обещания всегда выполняю, но…
Руки отказывались повиноваться. Как вцепились в его рубашку, так и не желали разжиматься. Только и могла, что сидеть на краю подоконника и смотреть в его необыкновенные глаза.
Разве бывает такой цвет?
Чтоб прям жёлтый-жёлтый.
Реально, как у зверя какого.
Но и на линзы не тянуло.
— Ты оглохла? — по-своему расценил мою реакцию мужчина. — Или память девичья? Раз уж пообещала быть послушной, ещё и минуты не прошло, — напомнил.
Вздрогнула.
Ведь и правда забылась. Засмотрелась точнее.
— А ты отпустишь меня? — поинтересовалась ответно. — Ну... Домой. Потом… Когда я тебе надоем, — закончила совсем неслышно.
