Стемнело быстро. Я все так же сидела, поджав ноги, и смотрела на пламя костра. Завораживающие блики от него поднимались ввысь, временами разбрасывая яркие искры. Поленья трещали, гневались на огонь, словно боролись за свою жизнь. Не хотели просто так сдаваться, рассыпаться на черные угли. Пламя обнимало их все сильнее, стремясь поглотить добычу. Свежее, сладкое, хрустящее, недавно срубленное лакомство.
Видел бы Мазник, наверно, как и я, набросился бы на гиганта. Но для них это обычное дело – рубить, сжигать. Они не знают, каково это – не видеть зеленые листья, не чувствовать дурманящий запах мяса, не купаться в чистой реке, когда тебе захочется. Для них это обыденность, а не чудеса, в отличие от всех тех, кого они называют проклятыми. Да, проклятые, но каким образом мы ими стали? Разве Шайка сделала что-то плохое, кого-то обидела, убила? Она борется за свою жизнь, как может. Скрывает припасы, ну а кто так не делает? Разве что Киду можно назвать убийцей, жадной старой черепахой, да Клока, зажравшегося на харчах от Северного придворья. Так, может, все дело в них, в главах поселений? Им все мало, не делятся.
Столько в голове вопросов, на которые нет ответов.
Ивар шевельнулся, перевернулся на другой бок и громко засопел. Я улыбнулась расслабленному лицу молодого мужчины. Симпатичный, веселый, а что самое важное – я не чувствую от него угрозы. Украдкой взглянула за костер. Туда, где лежал этот, другой, – и наткнулась на пронзительный взгляд. За золотым огнем в его прозрачных глазах угрожающе взметнулось пламя. Жуткий вид меня покоробил. Я моргнула, а когда вновь взглянула, мужчина крепко спал. Мне почудилось, показалось? Он сейчас не смотрел, не прожигал меня взглядом? «Все, Солька, ты от впечатлений за день видишь то, чего нет», – буркнула я себе и улеглась на мягкую траву.
Кажется, прикрыла глаза на мгновенье, как вдруг послышались неясные шепотки и шорох. Приоткрыла один глаз, стараясь не выдать, что проснулась, и увидела, как спина Ивара мелькнула за стволами деревьев. Они что, решили оставить меня одну и уйти? Костер потух, лишь мигали раскрасневшиеся угольки, давая мало света. Нет, я не трусиха, одна не боюсь оставаться, не в этом дело. А вот уйти и не попрощаться, это меня задело. Стараясь не шуметь, поднялась. Я многого не знаю, может, у них в порядке вещей ночные прогулки. Любопытство разыгралось, подстегивая меня к слежке. Ясное небо без единой тучи и яркая луна стала бледнеть, указывая на скорый рассвет.
Я притаилась за большим стволом могучего дерева, поглядывая на остановившихся в нескольких метрах от меня мужчин.
– Ацур, ты уверен? – шепнул Ивар.
– Да, – точно выплюнул тот сухим хрипом.
– Я ничего не слышу, может, ты ошибся?
– Нет, – снова без подробностей.
Оба стояли спиной ко мне и вглядывались в темноту леса. Прислушивались, порой озирались, и тогда я пряталась. У меня от напряжения ноги сводило, а они все молчали и чего-то ждали.
– Слышу, – шепнул Ивар.
Что он слышит? Я – ничего, только шелест листвы, жужжание насекомого, мне неизвестного, и, кажется, тяжелое дыхание Ацура.
И тут справа между деревьями мелькнули люди. Они двигались тихо, но чем ближе подходили, тем громче становились их приглушенные голоса:
– Так, действуем быстро. Всем ясно? Берем столько, сколько сможем унести, и возвращаемся в лагерь. Завтра продолжим.
Толпа из десяти человек, не меньше, стала копошиться и примеряться к деревьям. Меня и двух мужчин они не замечали, поглощенные странными действиями. Странными до той поры, пока не раздался стук и треск древесины. Быстрые, четкие удары топором по ветвям. Тоже хотят развести костер? Не успела я додумать мысль, как Ацур в бешенстве сжал кулаки. Не пойму, он злится на этих людей, но сам ведь недавно делал то же самое. Его поведение меня настораживало. Стараясь не выдать себя, я переместилась и спряталась за раскидистым кустом для лучшего обзора.
