49 оттенков индигово-сиреневенького - страница 4

И я, подрагивая, удерживаясь от срыва в торопливую панику, открыла дверь.

Вышла.

Закрыла.

И прислонилась к ней спиной, чтобы протрястись от паники и освоиться с мыслью, что – ушла.

Через минутку освоилась и накатила апатия. Спячка. От голода.

Поняла, что счас усну прямо тут и надо идти.

Промелькнуло, со стыдом, что я – дура. Где-то там осталась сумка с документами и последней мелочью на проезд, если не получиться зайцем. И надо бы вернуться. Но – поняла, что если вернусь, уже не выйду.

Так что – отлипла от двери и пошла вниз. На выход.

На первом пролёте снизу дохнуло сырым холодом, от которого мерзко пробрало. На последнем, повернув на площадке, увидела за дверью на улицу снег.

Мозг опять шатнулся – не в глюке ли я. Потому что там была осень, а тут – снег.

Но мозг придавило чувствами. Лютой паникой тела, что – надо идти на мороз. И снова – боль в почках, и нехватка воздуха мозгу с хрипами и соплями везде. Скулением, что очень хочется жрать и под одеяло. Стыдом, что я ничего не заработала, и ничего этого не заслуживаю. И добавило свежим страхом, что непонятно, как отдавать долг. И какой он вообще. И что вообще со мной сделают, если вернусь.

В общем, ноги подкосились и я села на ступеньку. Тупить. И тихонько плакать от собственной невезучести и дури. И со стыда, что мне – жизнь спасли, а я не знаю, как отдать и потому – бегу. И…

В общем, не знаю, сколько. Наверное, пару минут тихонько ревела. Или пяток. Потом вверху распахнулась дверь. Раздались шаги.

Я торопливо смахнула слёзы и замерла. Натянув маску, что просто сижу и планирую, куда идти, а не собиралась красть одежду, за которую оставила в залог документы. И вообще просто вышла погулять свежим воздухом.

Я вот это – в маски, умела уже тогда. Дед научил. Когда учил держать лицо вопреки вынужденным действиям. У него в том были и образование, и очень богатая практика.

Мне на плечи опустилось одеяло. А в руки – подпопник, который кусок туристического коврика.

А потом мне сказали, очень спокойно, вообще без скрытых смыслов и левых эмоций:

«Если хочешь посидеть тут – можно с комфортом».

Я всё это время сидела, оцепенев. В первую очередь – со всей дури сдерживалась, чтобы не сорваться в одном из направлений.

То есть с одной стороны, очень хотелось повернуть голову, чтобы посмотреть на идеальное лицо демона. И на глаза цвета угля. Или – чая, опалённого, просущенного и сваренного на этих углях.

А с другой – очень хотелось вскочить и бежать без оглядки, чтобы не посмотреть. И не попасть под его власть.

Это – не считая того, что битва между «хочу в кровать» и «надо сцепить зубы и идти дальше» никуда не делась. И лютый стыд незнания своего долга – тоже не утих.

Он присел рядом.

Я чудовищным усилием – не покосилась.

Потом подумала, и решила, что с сидушкой в руках, которую дали попользоваться сами, без просьбы и какой-либо задолженности, выгляжу глупо. Может быть, как человек, который тут не просто сидит, а у которого ноги отказали, и он встать не может. Но – держит лицо.

Так что я – привстала, подложила, закуталась в одеяло, села обратно. Почти не вздрогнув пару раз, когда давила в себе импульс рвануть к двери. И уже привычно изо всех сил не глядя влево.

А влево в поле зрения появились руки. Я – чуть покосилась. Руки устроили представление, переговоры с озвучкой:

Левая:

«Ну чё, как жизнь?»

Правая:

«Отлично!»

Левая:

«Свистишь.»

Правая: