Теперь я похлопал друга по плечу и вышел. Эта клиника – часть моего бизнеса, я могу уволить кого угодно, когда угодно и за что угодно. И право последнего слова и хлопка по плечу всегда остаются за мной.
***
Несси назвала адрес меблированной комнаты в Бронксе недалеко от стадиона «Янки». Я хорошо знал эти постройки сороковых годов. Девятиэтажные, будто сбившиеся в стайку, совершенно ничем не примечательные дома из жёлтого кирпича. Эту сторону Манхеттена я узнал тоже быстро: трущобы здесь перемешались с фешенебельными кварталами, и тёмная сторона Америки таки проявилась – молодых и старых за чертой бедности тут оказалось много, бомжи встречались чаще, чем я привык видеть в Москве, и вот их, а не гологрудых девах, гоняла и гнобила полиция. Уже позже, путешествуя с отцом по штатам, я понял, что в США только некоторые города подпирали стратосферу небоскрёбами. Нью-Йорк, Чикаго, Вашингтон, Лос-Анжелес, Хьюстон, Финикс, Даллас… Это для космополитов. Для американского народа страна в основном высотой в два этажа и далеко не такая сияющая благополучием, как знаменитые огни Манхеттена.
Я размышлял об этом, пока ехал к дому Несси, чтобы не думать о том, что девушка решится на операцию. Мне не хотелось затрагивать эту тему. Я злился на неё за её клитор, так и стоявший перед глазами и вышибавший дух от накатывавшего жгучего желания его рассматривать и трогать. Успеется. Но вот надолго ли? Злился на Рассела, хотя он-то как раз всё делал правильно. Никогда я не таскал к нему женщин, которых трахал. Я злился на него за его человеколюбие.
В сердцах рубанул по рулю, испугав мою мулаточку. Кому я вру? Никто не знает о моём проклятом голоде, кроме Расса и Джейка. Кому я мог ещё доверять, как ни проверенным друзьям и моим врачам, один из которых держит в относительном здравии мою психику, а второй тело?
Я взял ладонь Несси и сжал, не выпуская до самого дома. В Бронкс приехали только через полтора часа – объезжал по узким улочкам праздничное шествие, то и дело натыкаясь на мобильные и концертные площадки и подмостки.
И призрачное решение вдруг появилось, когда я вошёл в комнату Несс.
Аккуратно застеленная старым покрывалом односпальная кровать, на окне бежевые с мелким цветочком и клеточкой занавески, собранные и завязанные лентами, стол с выдвижным ящиком и навесные полки над ним с книгами и дисками, кресло с деревянными ручками – настоящий раритет, отлично вписалось в обстановку. Раковина и два стола-тумбы, на одном плита с двумя конфорками, на втором пачка чая и кофе, бутылка орехового масла, сахар в стеклянной банке, что-то завёрнутое в бумажный пакет. Холодильник старый, когда заработал, завибрировал так, что в нём что-то забрякало. Открыл: галлон молока, хлеб и сыр на тарелке, две охотничьи колбаски и три бутылки светлого пива, дешёвого, как и всё вокруг. На дощатом полу старое лоскутное одеяло с аппликацией – чёрной кошкой. Над кроватью – ловец снов. На стене напротив – календарь и американский флаг.
Меня долго удивляла и раздражала привычка американцев везде вешать эту тряпку: на зданиях, в домах и на улицах. Потом привык и перестал замечать, а тут вдруг он бросился в глаза, и я снова разозлился: такая нищета и убогость и туда же – ура, Америка! Тьфу.
Несси стояла и наблюдала, как я внимательно осматривал её комнату. Подошёл к полкам и провёл пальцем по корешкам – учебники, американская классика, фэнтези. Диски тоже не удивили: мелодрамы, комедии и апокалипсисы. Будто ей личного конца света мало. На столе лежал ноутбук – устаревшая машинка.
