6 ЛИТО - страница 2
Два года мелькнули, мне было не жалко их,
Вся жизнь впереди, и бессчётен годов запас,
И мир, представлялось, был создан для нас двоих,
Она соглашалась, и это сближало нас.
Потом мы разъехались снова на много лет,
Она вышла замуж, не сразу, а так к тридцати,
Детей родила – пребанальнейший, брат, сюжет,
И всё хорошо, даже в гости зовёт – заходи…
И я захожу, и на кухне сижу, как гвоздь,
И глаз не свожу с её чёрных восточных глаз,
И муж её, славный мужик, меня видит насквозь
И потчует пивом, и это сближает нас.
* * *
Царь, который носит две короны,
Тот, чья пирамида высока
И крепки оплоты обороны —
Лотосы, папирус и река…
Ты ли, целовавшийся с богами,
Имя, словно в вечность, в камень вбил,
Разглядев и небо под ногами
В черепках разграбленных могил?
Ка твои кружатся в хороводе.
Кто есть ты – навряд ли отличу…
Я всего лишь следую природе,
Как душа по тонкому лучу.
* * *
Берег, пресный речной прибой.
Всё, что имею, ношу с собой:
Осени рваный флаг,
Ветром простреленный наповал,
Лес, потерявший своих запевал…
Что-то со мной не так —
Мир оказался, как кегля, сбит,
Сдвинулось небо с бетонных плит,
И пилигримом я
Трогаю край, а за краем – твердь.
Кто-то твердит мне: не сметь, не сметь!
Здесь всё ещё земля.
Здесь, на краю, есть тростник, камыш,
Здесь ты ещё говоришь, стоишь,
Слушаешь, видишь свет
Серого неба, речной воды,
Здесь не бывает такой беды…
Да никакой здесь нет.
* * *
Помню, что ветер пригнал грозовые тучи.
Помню, что это было намного лучше,
Чем сплошная жара и асфальт текучий,
Впрочем, любая погода – несчастный случай,
Особенно в Петербурге, её капризы
Протыкают крыши, сносят долой карнизы…
И я проживал под этим слепым, проточным,
Укрыт от мира только зонтом непрочным.
Я становился тем, чем ты хотела,
Я появлялся там, куда глядела
Ты, и когда в темноту плутонью
Протягивала ладонь, я был ладонью…
Ладно, прости цитату, я – вор и циник,
Жизнь обожгла, едва разменял полтинник.
Вот и тяну под чужую дудку свои печали,
Лишь бы слова звучали.
* * *
Припадочная зима не сулит добра,
То в плюсе она, то в минусе. Лихорадит
Прохожих, они скользят вдоль домов с утра
До вечера и теряются в снегопаде.
Твои холода пострашнее моей зимы,
Обильно посоленной серой дорожной каши…
Я помню тебя, я хожу в те места, где мы
Бывали, где ласковой ждали тьмы…
Но выбрал тебя жених посильнее наших.
Он просто пришёл, безответственно, наобум,
Не зная отказа, не зная тоски и муки…
Так что же я чувствую, чем наполняю ум,
Уверен, что нет никакой, никакой разлуки…
* * *
Восьмой этаж. Крутая лестница,
а лифт сгорел. Сойти с ума!
Естественный порыв – повеситься
остановило понима…
что так и так однажды сдохну,
как Сартр и Сальвадор Дали,
что ингалятор, данный доктором,
навряд ли сильно отдалит
смерть, может, сделает комфортной,
и буду выглядеть вполне
достойно на последнем фото.
Знакомые до посине…
сто раз повторят без иронии:
«Поэт и кандидат наук»,
и женщина слезу уронит,
шинкуя под селедку лук.
Директор фирмы выдаст ссуду
на черный бархат или шелк.
Отмоют грязную посуду…
Благополучно до абсурда
и вашей двери я дошел,
забрался на восьмое небо,
как ангел или тать в ночи.
«Давно у нас в квартире не был.
Вот, заскочил вернуть ключи».
Владимир Бауэр
Родился в 1969 г. в Тбилиси, с 1986 года живет в Санкт-Петербурге. Автор трех поэтических книг («Начало охотничьего сезона», «ПАПА РАЦИЙ», «TERRA CIORANI»), участник международных и российских поэтических фестивалей и конкурсов, неоднократно публиковался в различных литературных журналах и коллективных поэтических сборниках.
Похожие книги
Рассматриваются социокультурные, политические и геополитические аспекты конфликта между Западом и исламским миром. Выявляются причины политизации и радикализации ислама на территории Европы. Анализируется влияние политики западных стран на Ближнем и Среднем Востоке, в Северной Африке на межцивилизационные отношения.Для специалистов-международников, преподавателей высшей школы, студентов и аспирантов.
В наше время едва ли найдется сфера знаний, которая бы не использовала понятие «энергия». Из сферы физического, технологического и (био)химического знания «энергия» проникла как в смежные области, вроде медицины или экологии, так и в области, казалось бы, далекие от естественнонаучных, – богословие и психоанализ, эстетику и лингвистику, социологию и политический дискурс. В процессе перевода с одних научных языков на другие это понятие претерпело
На протяжении нескольких веков русские писатели создавали в своих произведениях точный образ России. Они рассказывали о своей родине одновременно с восхищением и болью, верили в ее лучшее будущее. «Никто без России обойтись не может», – отмечал Иван Тургенев.В настоящем сборнике нашими собеседниками станут А. Пушкин, А. Радищев, Н. Гоголь, Л. Толстой, А. Чехов, И. Шмелев, Д. Лихачев, А. Солженицын… Какой же предстает Россия со страниц их сочинени
В кратком курсе «Политэкономия» сделан глубокий научный анализ процесса деградации экономической науки, который завершился ликвидацией политэкономии и заменой ее маржинализмом, олицетворением которого является economics, а в России – «экономическая теория»; раскрывается порочность отождествления экономики с хрематистикой; представлены фундаментальные экономические положения, исключенные маржиналистами из научного оборота; показаны категории и фак
Возлюбленная главы детективного агентства Линкольна Шарпа, Оливия Круз, бесследно исчезает. Шарп опасается худшего, ведь малочисленные улики указывают на то, что ее похитили. Однако у полиции связаны руки.Морган Дейн и Ланс Крюгер готовятся к свадьбе, но Шарп подключает их к поискам пропавшей журналистки. Втроем они пытаются воссоздать последние часы Оливии до исчезновения. Они должны найти ее, пока не стало слишком поздно.Чем больше детективы уг
Две первые книги цикла" Потусторонее в Ермолаево" под одной обложкой.Темное время – период, длящийся от Рождества и до Крещения. Когда стираются границы между мирами, и злые духи гуляют по улицам и дворам. Стучатся в дома, торопятся обморочить людей, запутать, увести за собой на изнанку. Могла ли подумать Анна, что окажется в это время в деревне и увидит всё воочию? Могла бы предположить, что встретит здесь свою любовь?Мир, открывшийся перед Анно