В машине, стоящей слева от "ягуара", девушка-водитель, остановившись в очередной раз, поудобнее повернула зеркальце под потолком и достала объемистую косметичку. В правой машине женщина средних лет открыла пакетик арахиса и с аппетитом захрустела орешками. Они явно никуда не опаздывали, и стояние в потоке использовали "с чувством, с толком, с расстановкой". В машине поодаль, с открытыми окнами, какой-то парень нервно и зло орал в телефон: "Алё! Алёооо! Я в пробке! В пробке, говорю! В ПРОБКЕ, …!!! А … его знает, когда!"
– Ребята, – сказала Ника, – может, Федя или Гриша из машины охраны пересядут в "ягуар" и отрулят его к гостинице, а мы перелезем на выделенку и сядем в трамвай? Гораздо быстрее доберемся, еще и время останется. Вот как раз остановка.
– Все-таки свет не без разумных женщин, и одна из них – ваша жена, Виктор Ильич, – крякнул Наум, вынимая из багажника Никину сумку, – вызывает уважение к слабому полу, – он презрительно посмотрел на жующую орешки даму и на девушку, которая, сделав губы буквой "о", старательно красила их красной помадой.
– СЛАБЫЙ?! – сверкнула глазами Вероника.
– Я хотел сказать – прекрасный, – выкрутился Наум. – А то как посмотришь на этих кукол, которые хоть полдня готовы в пробках кушать, малевать физиономию и чуть ли не депиляцию, извиняюсь, делать, когда рядом – прекрасная выделенная трамвайная линия – и аж душа корячится, пардон за мой французский!
Дождавшись, когда к ним между машинами проберутся вышедшие из джипа сопровождения Федя и Кира Лидина, Морской отдал Кире ключи:
– Отгонишь машину к отелю. Я приеду позже. Федя, ты с нами на вокзал. Григорий остается в джипе.
Как только Ника, Гершвин, Морской и Федор перебрались на выделенную линию и подошли к остановке, показался трамвай. Он оказался двойным; во втором вагоне было почти пусто, и они вскочили туда. Гершвин нес сумку Вероники. Виктор галантно поддерживал жену под локоть. Федя шумно топал за хозяевами, зорко стреляя глазами по сторонам.
– А куда карту прикладывать? – с интересом осмотрелся Виктор в салоне.
– Здесь – никуда, – пояснила Вероника, – это пересадочный трамвай, и предполагается, что его пассажиры уже оплатили проезд до вокзала в метро.
– Значит, зайцами поедем? – Наум поудобнее умостил в ногах крупную сумку. – Эх, давно я уже этим не развлекался, лет сорок, кажется…
До вокзала они доехали за пять минут. "Ягуар" и "Комбат" телохранителей быстро остались позади.
В зал Ладожского вокзала они вошли за полчаса до отправления воркутинского поезда.
– Есть время для кофе! – крякнул Наум.
В зале работала новомодная роботокофейня. В прозрачной кабине стояла механическая синеглазая девушка-бармен, симпатичная, с прической "каре" как у Мирей Матье, но красного цвета, и варила всем желающим кофе.
– Добрый день, – мелодично приветствовала она Виктора, Нику, Наума и Федю, – рада вас видеть в нашей кофейне. Что вам угодно?
– Я угощаю, – Наум достал 500 рублей. – Что желаете?.. Мне доппио.
– И мне, – ответила Ника.
– Обычный эспрессо, – выбрал Виктор.
– Американо с молоком, – буркнул Федор.
Гершвин сунул купюру в приемник, озвучил заказ, и барменша ритмично задвигалась, ухитряясь одновременно готовить сразу четыре порции.
– Я ее заценил еще когда к Сереге на открытие комплекса ездил прошлым летом, – сказал Наум, забирая сдачу, – милая барышня, и поговорить с ней есть, о чем.
– Рада буду снова увидеть вас в нашей кофейне, – учтиво сказала девушка-робот, когда четыре высоких картонных стакана выехали в окошко выдачи, – надеюсь, вам понравится кофе.
