– Ты ведь тоже трахался в кино?
– Я не фанат подобных мест для секса. Так, было пару раз. Кто же счастливец?
– Илья. Ты его не знаешь. Он из КВН.
– Да, не увлекаюсь. Как впечатления?
– Так себе, но для галочки стоило попробовать.
– Потрахаться в кино? Или потрахаться с кавээнщиком?
– И то, и другое, – произнесла Валя, смеясь. Между ее кривых зубов торчали волокна ананасов. Беспокоясь о своей дееспособности, Акемгоним предложил женщине зубочистку.
– И что кавээнщик? Ты с ним?
– Я свободна. А ты всё-таки с этой своей Инной или…?
Валя зыркнула на Акемгонима и расстегнула третью пуговицу блузки. Из блузки смотрела закованная пуш-апом выученная Акемгонимом наизусть грудь. Она была второго размера. Акемгоним любил эти сиськи.
– У меня переговоры завтра в девять, – сказал он. – И я поеду на метро.
– Я согласна. Еще подруги звали меня на открытие Олимпиады, а я решила не ехать.
– Что ж так?
– Если бы я поехала, ты сказал бы, что я дура.
– В твои годы надо меньше общаться с женщинами. Общаться надо с папиками, думающими, что ты молодая и красивая. Меня, кстати, тоже звали на Олимпиаду. Тоже подруги. С тем же результатом.
– Насколько понимаю, на лыжах ты и в этом году не поехал кататься? Хотя тебя наверняка звали подруги?
– Совершенно верно.
– И у тебя так и не появилось желание самому водить машину?
– Ни малейшего.
– Ты очень ограниченный человек.
– Да, я умею лишь пару вещей. Чесать языком, трахаться и судиться. Ну и кунилингус еще. Хотя это тоже с языком. И люблю я только несколько вещей. Фильмы, театр, сиськи, книги и деньги. Последние – больше всего. Я всегда любил только это. Эти вещи я обожаю. Плевать мне на всё другое. Вообще, чем меньше дел, тем лучше они удаются. Подсознательно женщины это чувствуют. Поэтому когда я говорю, что хорошо трахаюсь, это непреложная истина. Потому что…
– …я великий Акемгоним, и мне наплевать?
– Я не об этом. Я…
– …пуп вселенной, источник вечного разума, светоч и пророк, эманация Бога на земле…
– Ты знаешь слово «эманация», принцесса?
– …герой-любовник, наследник Дона Жуана и Спинозы одновременно…
– Какие параллели… Дьявол, а не женщина!
– …самый завидный жених во всей столице…
– Ты нынче просто сатана в раю.
Акемгоним размашистым жестом обвел зал, напоследок перевернув свою чашку горячего шоколада.
– Сатана в хлеву, – произнесла Валя, рассматривая залитую скатерть. – Ты очень забавный, Акем. Наверное, поэтому я так люблю тебя.
– Я недавно собеседовал бывшую помощницу Мартынова.
– Как она тебе?
– Лыка не вяжет. Зато говорила так напыщенно, будто она, как минимум, Жанна д'Арк или Ванга. Но красотка.
– Ты знаком с Мартыновым?
– Нет, а ты?
– Знакома.
– И как он?
– Красноречив, но мелковат.
– Мелковат?
– В нём как будто нет породы. Он даже роста высокого, а кажется каким-то мелким.
– Критерии женской породы я еще знаю. Это, скажем, умение организма полнеть в нужных местах. У породистой женщины долго не отвисает грудь. На породу женщины указывают ровные и белые зубы. Породистая баба не может похвастать гребаными усами. Но вот мужская порода определяется совсем уж интуитивно.
– Естественно, ее же определяют женщины. Мы почти всё делаем интуитивно. Ты-то вот ни одного мужчину не признаешь породистым, кроме себя. Ты презираешь всех мужчин. Ну, кроме двух-трех, от которых зависит твоя дальнейшая карьера. И то они настолько старше, что вы попросту не можете конкурировать.
