Возбужденное состояние незнакомца составляло любопытную противоположность невозмутимому спокойствию майора. Он вертелся вокруг Мак-Наббса, рассматривал его, кидал на него вопросительные взгляды, а тот, видимо, совсем не интересовался тем, откуда взялся этот господин, куда он направляется и почему он на борту «Дункана».
Когда загадочный незнакомец увидел, что все его попытки разбиваются о равнодушие майора, он схватил свою подзорную трубу – раздвинутая во всю длину, она достигала четырех футов – и, расставив ноги, неподвижный, как дорожный столб, направил ее на линию горизонта, где вода сливалась с небом. Понаблюдав так минут пять, он поставил свою подзорную трубу на палубу и оперся на нее, как на трость; но тут труба сложилась, части ее вошли одна в другую, и новый пассажир, внезапно потеряв точку опоры, едва не растянулся у грот-мачты.
Всякий другой на месте майора хотя бы улыбнулся, но он даже бровью не повел. Тогда незнакомец решил действовать.
– Стюард! – крикнул он с иностранным акцентом и стал ждать.
Никто не появлялся.
– Стюард! – позвал он уже громче.
Мистер Олбинет проходил в эту минуту в камбуз, находившийся под шканцами.[24] Каково же было его удивление, когда он услышал, что его так бесцеремонно окликает какой-то долговязый незнакомец!
«Откуда он взялся? – спрашивал себя Олбинет. – Какой-нибудь друг мистера Гленарвана? Невозможно!» Он подошел к незнакомцу.
– Вы стюард этого судна? – спросил тот.
– Да, сэр, но я не имею чести…
– Я пассажир каюты номер шесть, – не дал ему договорить незнакомец.
– Каюты номер шесть? – повторил Олбинет.
– Ну да. А как ваше имя?
– Олбинет.
– Ну так вот, друг мой Олбинет, – сказал незнакомец из каюты номер шесть, – нужно подумать о завтраке, да не откладывая. Уже тридцать шесть часов, как я ничего не брал в рот, вернее сказать – я проспал тридцать шесть часов, что вполне простительно человеку, который, нигде не останавливаясь, примчался из Парижа в Глазго. Скажите, пожалуйста, в котором часу здесь завтрак?
– В девять, – машинально ответил Олбинет.
Незнакомец пожелал взглянуть на часы, но это заняло немало времени, так как часы он нашел только в девятом кармане.
– Пусть так. Но ведь еще нет и восьми часов! Ну тогда, Олбинет, в ожидании завтрака дайте-ка мне бисквитов и стакан черри: я падаю от истощения.
Олбинет слушал, ничего не понимая, а незнакомец говорил без умолку, с необыкновенной быстротой перескакивая с предмета на предмет.
– Ну, а где же капитан? Еще не встал? А его помощник? Он что, тоже спит? – трещал незнакомец. – К счастью, погода хорошая, ветер попутный, судно идет само собой.
Как раз в ту минуту, когда он это говорил, на лестнице юта показался Джон Манглс.
– Вот и капитан, – объявил Олбинет.
– Ах, я очень рад! – воскликнул незнакомец. – Очень рад познакомиться с вами, капитан Бертон!
Удивление Джона Манглса не имело границ, и не только потому, что его назвали капитаном Бертоном, a еще и потому, что он увидел незнакомца на борту своего судна.
Тот продолжал рассыпаться в любезностях.
– Позвольте пожать вам руку, – сказал он. – Если я этого не сделал третьего дня вечером, то только потому что в момент отплытия не следует никого беспокоить. Но сегодня, капитан, я прямо-таки счастлив познакомиться с вами.
Джон Манглс, широко открыв глаза, с удивлением смотрел то на Олбинета, то на незнакомца.
– Теперь мы познакомились с вами, дорогой капитан, – продолжал незнакомец, – и стали старыми друзьями. Ну, давайте поболтаем. Скажите, довольны вы своей «Шотландией»?
