– Лесь… – прошептал Николай и двинулся было ей навстречу. А она как-то сразу отмерла и выставила руку вперед, останавливая. И головой затрясла из стороны в сторону:
– Нет, Коля… Не подходи.
И он послушно остановился, глядя на нее глазами побитой собаки. Дети непонимающе следили за нетипичным поведением взрослых. Ни тебе поцелуев при встрече, ни вопросов о том, как прошел день… Леся сглотнула, чувствуя, как внутри там, где совсем недавно билось горячее сердце, все каменеет. Обошла мужа по дуге, поднялась на второй этаж. Достала из маленькой гардеробной большие чемоданы, сгрузила первым делом детские вещи, потом свои.
– Лесь… Ты куда? Леся…
Леся не могла с ним разговаривать. Нет, это было совсем не намеренно, не показушно. Она физически не могла! Или боялась… Боялась, что, начав говорить, уже никогда не замолчит, и наговорит сгоряча такого, что детям слышать уж точно не стоит.
– Леся… – без конца повторял Николай. – Лесь…
Под недоуменными взглядами детей женщина застегнула чемоданы, сгребла с полочки ключи от новенького джипа, который они взяли в кредит, и вышла на улицу.
– Не уходи, – отчаянно прошептал Николай.
– Мам, мы, что, в отпуск? – удивленно поинтересовался Тим.
– В отпуск, – кивнула головой Леся. – К бабушке, – зачем-то добавила она, загружая тяжеленный чемодан в большой багажник машины.
У нее еще хватило сил на то, чтобы доехать до родительского дома, на то, чтобы выслушать наставления матери, которая рекомендовала не рубить сгоряча… Она даже сумела отогнать машину и вернуть ключи изменнику. А потом из нее, как будто пар выпустили. Леся легла на кровать в своей старой комнате, закрыла глаза и, наверное, если бы не дети, никогда бы их и не открыла. Она как будто умерла.
Безрадостные дни тянулись бесконечно долго. А может, это наступившая зима была виновата? Серость и холод, грязь, которая то замерзала, то оттаивала опять, превращаясь под ногами в коричневую жижу. И постоянные разговоры за спиной. Ей перемыли кости все. Начиная от коллег, заканчивая учениками. Ее не пожалел только ленивый. Правда, была еще одна категория неравнодушных. Те, которые одобряли поведение Николая. Мол, Коля – мужик хороший, правильный, а если загулял, то, значит, был повод.
Сам Николай регулярно приходил мириться. Только Леся даже слышать его не могла. И не желала знать, как и почему так получилось. А Коля и сам не знал! Вот хоть убейте, не мог понять, как он оказался с другой. Ненастоящей, чужой… Почему? Просто доступная девка, так почему повелся? Кризис среднего возраста?! Что и кому хотел доказать? Николай не знал. Он и не помнил ни лица той… Ни самого процесса. Зато прекрасно помнил больные глаза Леси. Взгляд, который вынул его душу и вывернул наизнанку.
– Дурак ты, Николай, – сплюнул на землю Михалыч – крепкий мужичок, подрабатывающий у него в СТО. – Леська твоя красивая баба. И хозяйственная, и умная. В прошлом году, что тебе сказала? Что шуба ей не нужна, а тебе новая резина не помешает! Вот и где ты еще такую жену найдешь?!
Дурак. Он и сам знает. И места себе не находит, слоняясь вечерами по пустому дому. Еще хоть как-то можно терпеть на выходных, когда дети при нем… А в остальные дни – мрак. Он ни есть не мог без нее, ни спать. А перед лицом все время стояли ее глаза, переполненные болью. А потом они и вовсе стали равнодушными. У него холод по спине пошел от этого пустого взгляда.
