Папа находится на веранде, когда я нахожу его. Он стоит, облокотившись о перила, и смотрит вдаль. Я подхожу к нему и хлопаю по плечу в знак утешения. Папа кивает, но на лице тень печали, искра в глазах давно клубит дымом.
— Пап, — зову его, устроившись рядом с ним.
— Да, родная, — тон голоса ровный и тихий.
— Мне жаль, что я выпала обузой для тебя и мамы, — шепчу, чтобы никто больше не слышал моих признаний. Папа цыкает.
— Прекрати, — недовольно отвечает, — и меньше слушай эту курицу.
— Индюшку, — поправляю его, и он, посмотрев на меня, улыбается.
— Точно. — Папа сгребает меня в охапку под свое крыло и целует в макушку. Мы долго стоим на веранде в гордом одиночестве и слушаем вечерние звуки улицы. — Ты никогда не была и не будешь обузой, Алекса, — вдруг говорит папа. — Ты не виновата, что так случилось. Но, к сожалению, это случилось с тобой, с нами. Это общая боль, дочь. Мы с мамой ощущаем ее фантомно. Каждый раз, когда тебе больно, мое сердце разрывается от понимания, что я помочь тебе ничем не могу. Знаешь, это самое ужасное, что я не в состоянии тебе помочь. Я бы все отдал, чтобы найти лекарства или средство, способное вылечить тебя. И вопрос не в деньгах, милая. Пусть я голым до нитки останусь, но я хочу, чтобы моя девочка была с нами. Я хочу увидеть, как ты взрослеешь дальше, становишься женщиной. Мамой. Я хочу увидеть внуков и радоваться каждому дню рядом с тобой и твоей семьей. Уверен, мама разделяет мои желания со мной.
Я ощущаю, как по щекам стекают слезы. Фонарный свет попадает на наши лица, освещая их, и я вижу, что в глазах папы тоже мерцают росинки, но он их сразу сметает, зажмурившись.
— Пап, — зову его, и он кивком дает понять, что слышит меня, — давай будем представлять, что однажды всё это будет.
Папа замирает, уставившись на меня. Он что-то обдумывает, хмурясь, но потом все-таки соглашается.
Как только буря минует, я возвращаюсь обратно в дом и застаю Микаэлу в гордом одиночестве в гостиной. Оказывается, индюшка заняла спальню наверху, которую мама готовила для сестры. Вот… слов просто нет других.
— Как дела? — осторожно спрашивает Микаэла. Я присаживаюсь рядом с ней и ворую с ее чашки попкорн.
— Отлично! — искренне улыбаюсь, сестра заметно расслабляется.
— Что будем смотреть? — интересуется она. Я беру пульт и выбираю следующую серию про Барби и Кена. Микаэла хохочет, но с выбором соглашается.
— Вот бы встретить такого красавчика наяву, — мечтательно выдыхает Микаэла спустя пятнадцать минут просмотра мультфильма. Я ухмыляюсь, потому что этот мультяшный Кен до одури похож на Алекса. И, кажется, сестра чувствует неладное. Она вопросительно смотрит на меня, безмолвно требую пояснений.
— Не надо на меня так таращиться! — возмущаюсь я.
— Эй! — Микаэла игриво толкается своим плечом в мое. — Я хочу знать подробности, Алекса. От и до! Ну же. Не утаивай от меня. Кто он? Как его зовут, рост, вес, телосложение.
— А-ха-ха! — смеюсь я. — Микаэла, ты все равно с ним никогда не встретишься. Уже завтра днем я выпровожу тебя обратно домой.
Микаэла обиженно дует губы.
— Ладно-ладно, — сдаюсь я, но только потому, что я хочу поделиться своими переживаниями, что бурлят во мне, как только на моем пути появился Алекс. Устраиваюсь поудобнее, а сестра вооружается покорном и полностью поворачивается ко мне, поджав под себя ноги по-турецки. — Мы встретились больше месяца назад. Я случайно напоролась на него у входа в универ. Но толком у нас не было нормального разговора, — я жму плечами, — ведь мы едва знакомы. — Потом рассказываю, как он подкатил в первый день на парковке, затем, как вырвал с пары и наш короткий диалог. Глаза Микаэлы загораются озорством, когда я говорю, что парень любитель мотоциклов и погонять с ветерком. И что он намеревается убить меня своим предложением прокатиться.
