Лебедь закатывала глаза и покорялась судьбе… Я узнавал в её лице… Тину…
Она говорила, что хочет скрыть свою личность, потому что она достаточно известна, но так легко показала мне свое лицо в журнале… Она хотела скрыть не то, что она модель!
Девушка на сцене порхала, покоряя пространство, время и сердца публики. Она с легкостью перевоплощалась в черную лебедь и, не стыдясь, демонстрировала темную сущность своей души…
Я узнал Тину в свободной гордой Лебедине, чеканящей сцену своей хрупкостью, своей коварностью, своей женственностью.
Она улыбалась, и мне казалось, она узнала меня. Мне хотелось, чтобы она узнала меня. Чтобы простила меня за мой эгоизм. За мою гордыню мешавшую открытость со шлюховатостью, хрупкость со слабостью, ласковость с прилипучестью.
Я оттолкнул именно то, чего хотел больше всего. Не разглядел, цинично надсмехаясь над эмоциями. Над штампами любви. Я затёр до дыр свою чувствительность к любви.
Я не разглядел самого дорогого, что человек может дать другому человеку. Доверия. Она слепо доверилась мне. Мне одному. А я оделся и ушёл. Ушёл в поисках того, кому смогу довериться я. Кому же мы можем доверять себя, если сами никому не доверяем?!
Как я мог проглядеть между грохотом клубняка эту тихую симфонию?
Я сидел взмокший, вжатый в кресло, возбужденный… мечтая вернуться в тот день как в сладостный сон. Уцепиться за него руками хватая воздух, словно он ещё где-то здесь и его можно поймать и удержать навсегда…
Я звонил ей сразу после концерта. И спустя месяц. Она никогда больше не снимала трубку.
Занавес.
– О! Отлично выглядишь, – пробежавшись по моей груди оценивающим взглядом сказал Джейсон. Он уселся за кресло напротив меня, откинув ключи от своей машины парковщику.
Официант, словно узнав дорогого клиента подлетел и стал причитать что-то на своем официантском.
– Два бокала вина. И бутылку тоже. Оленину в брусничном соусе, вот этот устричный набор для дамы и вот это… а еще вот то…
Он посмотрел на меня и я засмущалась. Потому что к этому моменту я уже успела реально залипнуть на него.
По лицу расплылась улыбка. А мой взгляд свободно ползал по нему солнечным зайчиком.
Белая рубашка, черный дорогой пиджак, серебрянные часы на волосатом запястье. Свежая короткая аккуратная стрижка, уверенная речь, строгий взгляд. Однозначно дающий понять, что каждому в этом ресторане стоит слушать его с первого раза.
Сейчас он мне казался даже еще опасней и прекрасней, чем в университете. Там на моем (Я уже могу его так называть после произошедшего утром на семинаре? Или еще рано?) В институте на моем Джейсоне была маска доброты, какого-то ограничения необходимостью быть приветливым и деликатным со студентками.
Но сейчас… Чистый альфа-самец на вольном выпасе.
Он отдал меню официанту и моментально вцепился в меня взглядом.
Я не знала куда себя деть. Подо мной становилось жарко от одного его пылающего взгляда. Мой преподаватель не узнал меня. Он явно общался со мной не как со своей студенткой первокурсницей, а как с незнакомкой, согласившейся отсосать ему за поход в дорогой ресторан.
Он поедал меня глазами и я даже уже почти пожалела, что надела это черное платье, которое так выгодно подчеркивало все изгибы моего тела.
– Можно я…?
– Хочешь в дамскую уборную?
– Да, можно?– только сейчас я поняла, что очень жестко палюсь. Я реально отпрашиваюсь у него, словно я какая-то студентка на уроке.
