– Ничего, поздоровалась только, – пожал плечами Бельфегор. – Ну, то есть, она сказала, но не мне, а Ларисе. Чтобы позавтракала и… Ну, что-то домашнее сделала.
– Не ругалась, что она дома не ночевала? – уточнил я. – Я ей написал записку, чтобы она не волновалась, но с девчонками же всегда все по-другому.
– Нет, не ругалась, – покачал головой Бельфегор. – Наоборот. Хитро так на меня посмотрела, кажется, будто о чем-то догадалась.
– А уже есть, о чем догадываться? – усмехнулся я.
– Мы… мы целовались, – смущенно проговорил Бельфегор и залился краской. Все-таки он реально еще совсем мальчишка.
– Борис, на правах старшего брата я тебе официально заявляю, что не против, если ты поухаживаешь за моей сестрой, – с самым серьезным выражением на лице сказал я. – Только давай как следует ухаживай! Чтобы цветы, конфеты, кино, театр и все такое прочее, о чем мечтают юные принцессы, когда ждут своих принцев.
– Обещаю! – Бельфегор бы подпрыгнул от радости, но тяжелая сумка помешала.
Как и полагал Бельфегор, операторов опять было двое. «Мы с Тамарой ходим парой…» – подумал я. Но, в принципе, ничего против этого не имел. Два не очень опытных оператора могут в комплекте дать одного полноценного. Кроме того, Стас и Гена были довольно комичной парочкой, и со стороны очень забавно смотрелись. Как Дон Кихот и Санчо Панса. Только главным в этой парочке был кругленький Стас. В общем-то, мы пришли последними. Все остальные, включая Еву, уже стояли кружком, приплясывая от холода. И, готов спорить, поминали нас недобрым словом.
– Здравствуйте, я Ирина! – звонко проговорила девушка в красной шапке с помпоном и ярко-розовом бесформенном пуховике. Она шагнула ко мне, стянула с руки варежку и протянула мне узкую ладошку.
– И вам не хворать, – усмехнулся я. Но на пожатие ответил. Несложно догадаться, что это и есть девушка Жана, которая работает на ТВ «Кинева». Миловидная. Рыжая, по щекам – россыпь веснушек, невысокая.
– Жан сказал, что можно будет с вами обсудить… – быстро заговорила она.
– Тссс! – остановил я ее. – Все можно! Но давайте сначала зайдем в тепло.И пока ребята будут блистать на сцене, сможем обговорить все, что угодно. Лады?
Дверь нам сегодня открыла не интеллигентная и разговорчивая бабуля, а молчаливый мужик. Буркнул что-то вместо здрасьте, смотрел неодобрительно, как вся наша компания втягивается в дверь черного хода театра и ворочает сумки.
Некоторое время мы потоптались, разбираясь, куда нам идти. После недолгих препирательств выяснилось, что суровый и неразговорчивый мужик и есть тот человек, который свет наладит. Бельфегор пошел вперед, чтобы показать дорогу за сцену.
– Блин, а гримерка закрыта! – сокрушенно воскликнул он, подергав дверь. – А нам же переодеваться, и все такое…
– Так нет же никого, прямо за кулисами и переодевайтесь, – я пожал плечами. Потом подхватил Еву под руку. – Народ, давайте те, кто не снимается, пойдем в зрительный зал. А то толпимся тут, под ногами мешаемся.
– Никогда не сидела в первом ряду, – сказала Ева, плюхаясь в кресло прямо перед сценой. – Наверное, это жутко неудобно, весь спектакль задирать голову…
– Если спектакль хороший, то про неудобство даже не вспоминаешь, – сказала Ирина, сев с другого боку от меня.
– А мне в театре всегда скучно, – вздохнула Ева. – Ладно еще, когда на сцене поют и танцуют. И костюмы какие-нибудь… карнавальные. Но когда там просто ходят и разговаривают… Нет, не понимаю, в чем смысл.
