Когда к творчеству добавятся деньги. Испытание деньгами для компашки друзей – одно из самых тяжелых. Каждый начнет у себя в голове считать, кто и сколько на самом деле вложил в общее дело, понадобится озвучивать и составлять договоры. И проговаривать вслух разные не очень приятные вещи.
Такой момент обязательно настанет.
Вопрос времени. Ну и денег, разумеется.
Я пожал плечами. В любом случае, я рано пытаюсь дуть на воду. Деньги надо еще заработать.
А сейчас, вместо того, чтобы сидеть на подоконнике с глубокомысленным видом, надо бы заняться делом. Пока градус алкоголя в крови невысок, шутки смешные, а юные лица не расплылись восковыми масками.
Я проскользнул в «запретную комнату», порылся в своей сумке и извлек камеру. На концерте я не снимал вполне сознательно. Ценность концертных записей ручной камерой с точки зрения контента, прямо скажем, невелика. Тем более, что моя «дживисишка» пишет только монофонический звук. С одной стороны, стоило, конечно, запечатлеть исторический момент, когда на сцену вышел Сэнсэй. Обалделое выражение лица Банкина, беснующийся зал и вот это все. Но в зале были и другие камеры. И одна из них точно принадлежала ТВ «Кинева». Так что надо сделать две вещи – записать дома на видике выпуск новостей об этом моменте. Наверняка же будет. И потом выпросить «сырую» концертную запись.
Следующий час я бродил по квартире, глядя на всех сквозь окуляр видоискателя.
– …басист набухался и лежит заблеванный. Прикинь? Нам на сцену через полчаса, а он – в говно! Что делать? Потащили в туалет. Илюха здоровый же, черт! Отбивается. Еще и блюет по дороге. А там в туалете еще и раковины нет!
– В смысле – нет? А куда делась?
– Да в душе не ковыряю! Выломали когда-то, а чинить не стали. В общем, представляешь, клетушка с собачью конуру, один унитаз, нас двое и блюющий Илюха. Мы его башкой в унитаз суем, а он до воды не достает. Мычит только что-то. А мы сами тепленькие уже были, так что не сразу догадались, что за шнурок дергать надо.
– В смысле – смывать?
– В общем, картина маслом – Илюха лежит мордой в унитаз, Краб его коленом прижимает сверху, чтобы не выскочил. И я дергаю за шнурок, потом жду, когда вода снова наберется, и опять дергаю. А тут по коридору идет директриса…
Деревянный узор паркета, исписанные стихами и философскими высказываниями обои. Это я услышал в коридоре громкий смех и двинул туда.
– …никто же потом не найдет свои!
– Нееет, ты не понимаешь! Это мое творческое высказывание!
У двери высится пирамида из сапог, ботинок и прочей обуви. Творец этой инсталляции ползает рядом на четвереньках и пытается пристроить на вершину красный женский сапог с устрашающей шпилькой.
Интересно, где Сэнсэй? Воспользовался суматохой и спать сбежал? Надо на кухне проверить.
А вот и он, точняк. Сбились в тесный кружочек, в центре – эмалированный тазик, в нем стоят и плавятся три свечки. Блин, ни хрена ведь на записи видно не будет! Иногда пламя выхватывало из темноты сосредоточенные лица.
– В шуме воды я всегда слышу какую-то музыку, – почти шепотом говорил Сэнсэй. – Когда закипает чайник или душ льется. Она звучит очень тихо, едва слышно. Всегда хочется выключить воду, чтобы можно было ее разобрать. Но…
– Если воду выключаешь, она тоже замолкает… – подхватил Бельфегор.
– На самом деле музыка звучит все время, – продолжил Сэнсэй. – Но ее так много, что она заглушает саму себя. И чтобы расслышать отдельные ноты, нужно сосредоточиться…
