Я стоял и наблюдал за происходящим, ожидая, что же будет дальше.
А дальше толстый водитель, сев за руль своего авто, начал снова сдавать назад.
Понимая, что этот дядька не видит ни меня, ни мой автомобиль, я сделал шаг навстречу медленно едущей назад машине, а затем не сильно пробарабанил уже двумя ладонями по багажнику. Звук неожиданно получился довольно громким. Автомобиль резко остановился. Я отошел немного в сторону и снова стал наблюдать.
Водитель, не глуша мотор, вышел из автомобиля. Не закрывая дверь, толстяк быстро подошел к задней части своего авто и оглядел его. Затем, опустившись уже на оба колена, водила залез с головой под бампер. Через минуту, по-видимому, осмотрев под машиной все как следует и не обнаружив ничего подозрительного, дядька, тяжело дыша, поднялся. Потом мужик, отряхнувшись от снега, с удивлённым лицом снова обошел авто, внимательно осматривая свой опель. В итоге толстяк еще раз подошел к задней части своей машины и снова внимательно все осмотрел. Постояв так с задумчивым лицом с минуту, водитель опеля хмыкнул, пожав плечами. Затем дядя, почесав затылок, сел в свою машину и уехал на другой конец стоянки, где было одно свободное место.
Со словами «Что-то стало холодновато» я подошел к своей машине и сел на водительское место.
В автомобиле, казалось, было еще холоднее, чем на улице. Я завел двигатель и стал ждать, когда прогреется салон. Смотря по сторонам, я увидел неподалёку одиноко стоящую урну. Урна была бетонной, без днища, еще из советских времен, такую вполне можно было переставить. Выйдя из машины, я подошел к урне и, перекатив ее, поставил метрах в двух от переднего бампера своей «шеви».
– Вот так-то лучше будет. Никто не полезет больше парковаться на место, где стоит мой автомобиль.
Минут через пять я почувствовал, что в салоне уже немного потеплело. Потихоньку согреваясь, в раздумьях о происходящем я уставился на стоящую впереди урну.
– Интересно! – приподнял я бровь.
Сейчас я обратил внимание, что на верхней кромке кольца урны совсем не было снега. По идее, при ее перемещении, держа за верх, я, конечно же, непроизвольно стряхнул бы его. Но, с другой стороны, часть снега должна была налипнуть на верхушку урны, подтаяв под ладонями. Я продолжил рассматривать урну, и мне показалось, что помимо снега, местами отсутствовала еще и часть самого бетона, из которого она была сделана. Выглядело это так, словно на нарисованном карандашом рисунке отсутствует небольшая часть верхушки изображенного предмета, будто бы она стерта ластиком. Хотя я хорошо помнил, что вся урна и верхняя ее часть были целыми.
«Интересненько, интересненько!» – мне стало любопытно узнать, ровный у урны верх или нет.
Я только начал потихоньку согреваться в теплой машине. Решив пока не выходить на улицу для осмотра поверхности большой «пепельницы», я стал снова анализировать все, что со мной случилось.
– Ну, давай еще раз все как следует проанализируем! – обратился я сам к себе. – Соберем, что имеем и решим, что будем делать дальше.
Мысль о том, что я умер, отметем сразу – так я решил уже не в первый раз. Как-то не хотелось в это верить, да и ощущал я себя вполне нормально. Живым!
Чувствовал и ощущал я себя действительно как обычно: тут зачешется, там в животе заурчит… Вот бедро сверху побаливает – результат моего сегодняшнего падения. Опять же, на окружающую температуру адекватная реакция тела: когда холодно – мерзну, вот теперь стало тепло – согрелся. «К тому же еще и чувство голода начинает потихоньку подкрадываться» – понял я, обратившись к своим ощущениям. Все шесть чувств восприятия мира здорового человека работали у меня исправно, без каких-либо заметных изменений.
