Сообразив, что это вежливый намёк на то, что ей, в общем, уже пора, Женька обиженно выпячивает нижнюю губу, но поскольку соображает, что в призывно-голой позе с жалобно наморщенным лбом она будет выглядеть по меньшей мере нелепо, тянет улыбку на свой пухлый рот с сексуально-вывороченной верхней губой.
– Мы ещё увидимся? – закидывает Женька удочку.
– Да, если ты хочешь. – Прикинув, что у меня есть ещё полчаса на прощание (или быстрый прощальный секс), опускаю голову на подушку, тяну к себе девушку и снова смотрю в окно.
Господи боже мой, кто бы знал, как я не люблю это серое зимнее небо, безжизненные ветки деревьев и снег – этот сезон с постоянными скачками давления и диким промозглым ветром, из-за которого у сердечников начинается активизация вызова «скорых», а у меня – страдная пора в белокаменных палатах «Бакулевского» или Научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева, где я, собственно говоря, и работаю.
– Слушай, а ты точно один живешь? – подает голос неугомонная Женька. Её размалёванные серым глаза с интересом рассматривают интерьер моей «трёшки», расположенной в доме тридцать восемь по Рублевскому шоссе: картины, раритетная мебель из карельской березы и книги – бесчисленные фолианты, доставшиеся мне от «родителей». – У тебя такой порядок! Кто тут убирается?
«Неделю назад здесь убиралась Юлия», – мысленно отвечаю я, имея в виду свою бывшую, с которой мы разбежались. Но к Женьке это никак не относится, так что я предпочитаю отделаться полуправдой:
– Я. Периодически.
– Да-а? – задумчиво тянет Женька и, поглаживая меня по груди, принимается с любопытством разглядывать стоящий напротив кровати высокий, в шесть секций, застеклённый шкаф с бездонными книжными полками. – А вот скажи, ты говоришь, что техником работаешь, а у тебя всё книги такие научные… «Эндо-вас-куляр-ные вмешательства и кате-теризация сердца», «Лёгочная артериальная гипер-тензия, ассоциированная с пороками сердца», – старательно, по складам читает Женька и ловит мой убегающий взгляд. – А эти книги тебе – зачем?
– Наследство от родителей. Не выбрасывать же? – в очередной раз пытаюсь вывернуться я.
В это время в дверном замке слышится скрежет ключа, а в прихожей – бодрый с мороза голос:
– Арсен, привет, ты дома? Прости, что я без звонка, просто увидела твою машину внизу и решила зайти. Слушай, ты случайно мой паспорт не находил? А то мы с театром на гастроли летим.
«Всё. Пи… peace-death. Юлька».
Кстати, хотите знать, что я ненавижу? Сказать, что я не перевариваю практически до боли в желудке, до зубовного скрежета и хруста скул? Нет, не такие визиты бывших. Достать меня может ровно одна вещь: когда мной пытаются манипулировать. Именно это неделю назад и попробовала провернуть Юлия, пытаясь устроить через меня на обследование в «Бакулевский» кого-то из своих «очень хороших знакомых», что и привело к незамедлительному финишированию нашего шестимесячного романа. Но всё это неважно, поскольку сейчас меня больше занимает другой вопрос: а каким образом она, простите, входную дверь отперла? И тут я вспоминаю, что у Юльки оставался второй комплект ключей, который она брала у меня, чтобы «полить цветочки», пока я буду в командировке.
«Забыл ключи забрать! Вот я молодец». Пока я мысленно даю себе по башке, Женька вздрагивает и переводит на дверь изумлённый взгляд.
– А?.. – глубокомысленно начинает она.
