Точнее, почти готова. Ее еще надо отнести в печатный цех.
В этот момент наступает нездоровая обстановка. Дело в том, что до войны приходил крепкий мужик, упирал в свой живот тяжеленную свинцовую газетную страницу и нес, куда надо. Сейчас мужика не было, ушел на фонт. Теперь по авралу со всех концов типографии сбегались пацаны, облепляли, как муравьи, поднос с полосой и тащили к печатникам.
Коридор с разбитым цементным полом между нашими цехами был длинный. Тащить страницу было невыносимо – казалось, кишки из живота вывалятся. Каждый думал: а донесем ли до конца?
И худшее, словно черта помянули, однажды сбылось. Кто-то из мальчишек споткнулся о выбоину в цементе, потянул за собой других и… На полу лежала куча смешавшихся свинцовых строчек и рассыпанных заголовков.
Метранпаж Майзель был у нас классный – его специально из Москвы выписали. Но очень уж нервный, вспыльчивый. Увидел он рассыпанную полосу, съежился и вдруг давай биться головой о стену. Он больше всех вложил сил в эту страницу, не спал сутками, ожидая сначала расшифрованного сообщения ТАСС, а потом и готового набора для верстки.
Мы стояли растерянные, беспомощные. Понимали: газета может не выйти. Первый раз за войну. И это усилит страх людей, оставшихся без новостей с фронта.
Вдруг кто-то из ребят нерешительно сказал:
– А если собрать строчки и разложить их по статьям…
Идея показалась безумной. В другое время ему сказали бы, что он болван. Но сейчас… Когда кроме этой, вообще никаких идей не было… И невольно подумалось: может, и правда, попробовать? Нас здесь много – по кусочку, по страничке найдем. А если чего-то не найдем, можно будет сделать свежий набор.
Дальше – просто. Сложили рассыпанные строчки столбиком, в гранки. Сделали оттиски. Затем взяли у корректоров оттиски бывшей полосы. И начали искать место каждой строчке. Пока мы занимались сизифовым трудом, отошедший от нервного приступа Майзель набрал заголовки статей, приготовился к верстке.
А тут и у нас получилось. Собралась первая статья, за ней и остальные.
Газета вышла. Может быть, и не совсем в срок, но в тот же самый день. Люди не остались без последней информации.
Если случалась пауза в работе, каждый норовил где-нибудь приспособиться поспать, хотя цех наш никак не мог сойти за уютную спальню. Он был закопчен, в воздухе стоял неистребимый запах гари. И вот почему.
Линотип сконструирован так, что в котле с металлом, из которого отливаются строчки, есть специальная грелка. У нее и форма подходящая, и отрегулирована она на нужную температуру. Но беда – во время войны грелки на машинах пришли в негодность, а новые получить было неоткуда.
Известно, что голь на выдумки хитра. Умельцы додумались использовать вместо электрической грелки… обыкновенный примус.
Сегодня уже немногие знают, что это такое. Расскажу. Представьте себе герметичную круглую медную емкость размером с тарелку. С насосом. К ней приделаны ножки. В верхней части эти ножки изогнуты так, чтобы на них можно было поставить кастрюлю, сковороду, чайник или, если понадобится, таз. Там же, в верхней части, есть устройство с множеством отверстий по окружности. Горелка. Она-то и давала тепло тем кастрюле, чайнику, сковороде.
Это и есть примус. В него наливался керосин, насосом создавалось давление, к головке подносилась горящая спичка и появлялся хороший, плотный огонь. Чтобы он не слабел, примус приходилось время от времени подкачивать, усиливать давление.
