– Эй, Мальчик, – громко сообщил Игорь мне, глядя при этом почему-то на Леночку, – отгадай загадку – ветра нет, кусты трясутся, что там делают?
И громко и заливисто заржал при этом, примерно как молодой жеребец при виде кобылы.
– Ну чё молчишь? – продолжил он, – подсказать может?
Я решил про себя, что можно немного бы и отпустить вожжи-то, и ответил примерно так:
– Даже не знаю, Игорёк, разрываюсь между двумя вариантами…
– Это какими? – недовольно отвечал он, спинным мозгом чувствуя некий подвох.
– Ну слушай, если так сильно хочется, первый такой – в кустах сидит Ахундов и дрочит вприсядку, а второй – там все тот же Ахундов, уже отдрочивший своё, которого пи..дят ногами за тупые шутки.
– Ах ты, блять, – только и смог он произнести, когда смысл сказанного достиг его серого вещества, – ты залупаться на меня? Смотри, а то до ночи не доживёшь!
– Ночь далеко, Игорёк, а капуста вот она – приступай к прополке, – ответил я и немного подумав, добавил ещё, – блять нах..й.
Обернулся в другую сторону и наткнулся на удивлённый взгляд Леночки… ну ничего, привыкай, родная, с сегодняшнего дня всё пойдёт немного по новому сценарию. Ну, я так рассчитываю, конечно – а так-то может и не пойдёт, может и по старому, может и не по сценарию, а, допустим, по либретто… как говорится, человек предполагает, а располагает всем сейчас только Генеральный секретарь ЦК КПСС. Да и то это под вопросом, всем ли…
– Ну ладно, вечерком мы с тобой ещё поговорим, задрот, – угрожающим тоном высказал мне Игорь, а Васёк из-за его спины добавил: – да, Мальчик, ты теперь ходи и бойся, как бы чего с тобой не приключилось.
Ничего я им на это отвечать не стал, а молча принялся за прополку своей борозды. Когда дошёл до конца поля, ограниченного старицей Волги, заросшей ивняком и смородиновыми почему-то кустами, оказалось, что Лена тоже закончила свою делянку почти одновременно.
– Что-то ты сегодня очень смелый, – задумчиво сказала она, глядя мне в глаза, – не боишься вечером нарваться?
Лена высокая и худая, фигура у неё в младших классах была так себе, но пару лет назад наступила пора полового созревания, и всё у неё встало на свои места, как картинка в собранном паззле. И грудь стремительно приблизилась к третьему номеру. Очень гармоничное произведение искусства получилось. Веснушки правда немного выбивались из общей картины, но они со временем бледнели и бледнели, сейчас вот их почти и не видно было. И сексапильность у неё на очень высоком уровне имела место… ведь бывает как, вроде всем пригожа девка, с миловидным личиком и хорошо сложена, а не цепляет ни разу… а бывает и наоборот, и ещё как бывает.
– Понимаешь, Лена, – ответил я, садясь на высокую кочку, – в материаловедении есть такое понятие «предел усталости», он же «предел выносливости».
– И что дальше?
– А то, что предел этот определяется наибольшим максимальным напряжением цикла, при котором не происходит разрушение испытуемого образца. Так вот сегодня эти ребятишки похоже превысили это напряжение – образец в виде меня частично разрушился и перетёк в новое агрегатное состояние.
– Как-то мудрёно ты выражаешься, нельзя попроще?
– Можно и попроще, – покладисто согласился я, – перегрузили они верблюда, так что верблюд упал и сдох, а на его месте взял и реинкарнировался марал, тоже пустынный обитатель, но вместо горбов у него растут большие и опасные рога. Так доступнее?
