Володя тут же взял руку Гражины, обвил её своей рукой и, в лучших гусарских традициях, называемых «на брудершафт», выпив шампанское, они поцеловались. Я сидел рядом с Вирве, она предусмотрительно быстро подставила мне свою разрумяненную щёку, и я, совсем не так, как было задумано, прикоснулся к ней своими губами. Она тут же прошептала мне на ухо:
– Какой красивый тост сказал Володя, мне очень нравится у вас, я начинаю чувствовать себя, как дома.
– Ещё бокал шампанского, дорогая, – сказал я, – и это чувство приумножится.
Вирве шутливо погрозила мне пальчиком, не отказавшись в итоге от ещё одного бокала, она рассказала мне, что они с Гражиной учатся в старинном университете эстонского города Тарту на, недавно открывшемся, факультете спортивной медицины, сама она, эстонка, живёт в Таллинне, а Гражина, литовка, родом из Каунаса. Я подумал, что налицо, полный Интернационал. За столом сидят русские, евреи, эстонцы, литовцы, и всем хорошо находиться вместе. Нам, не сговариваясь, без предварительного сценария, удалось создать удивительно тёплую, непринуждённую и искреннюю атмосферу новогоднего праздника
В то же время, карпатская новогодняя эпопея продолжалась. Априори незнакомый коллектив апостериори не замолкал ни на минуту. Веселье лилось через края невозможного, после каждого вступления в разговор Володи Штанкова смех не затихал минут десять, это уже потом, мы с ним составили неразрывный и крепкий тандем, способный взбудоражить любую, самую унылую, компанию. В какой-то момент празднества Володя проникновенно объявил:
– Дорогие соотечественники! Как сказал бы Остап – Сулейман – Берта – Мария – Бендер, самозванцев нам не надо, командовать парадом буду я, празднование новогоднего праздника плавно переносится на заснеженное лесистое карпатское плато, прошу всех быстро одеться и выйти на морозный воздух. В программе танцы народов мира вокруг ёлочек, рождённых в местном лесу. В роли зайчика, постоянно скачущего у ёлочек, его превосходительство, господин Владимир Штанков. Просьба далеко в лес не удаляться по причине нашествия в нашу географическую зону большого количества медведей – шатунов. Гвоздь нашей дальнейшей программы – ночное катание на санках. Поскольку ездовых собак в наличие не имеется, в вашем распоряжении, за умеренную плату, всё тот же господин Штанков.
Уже через несколько минут мы, не спеша, кружились вокруг заснеженных ёлочек, тихо утаптывая рельефной подошвой горных ботинок тонкую корочку ледяного наста. Потом мы катались на санках, разрезая их металлическими полозьями, девственной белизны, крутой хребетный спуск, незаметно подсвечиваемый светлыми бликами, отдыхающей на звёздном небосклоне, желтоватой луны. Навстречу нам, по лесной просеке неслись широкие деревенские сани, запряжённые нарядными лошадьми, игриво позванивающими, надетыми на них бубенчиками. Мы быстро летели мимо зелёных коридоров игольчатых карпатских смерек. На дальнем горизонте угадывались тёмные очертания горных полонин, а весёлые огоньки, светящиеся в сельских гуцульских хатах, извилистой лентой обволакивали, спящую в ночи, широкую долину.
Время летело необычайно быстро. Рокотание мягкого баритона Володи Штанкова не умолкало ни на минуту. Именно он со своими неиссякаемым задором, неподражаемым юмором, изысканным остроумием и притягательной ироничностью был запредельным и мощным драйвом компании, её смешливым заводилой и пикантным анекдотчиком. А ещё через неделю мы с ним и с нашими прибалтийскими подругами стояли на перроне старинного львовского вокзала, где, запорошённое снегом, многорядье железнодорожных рельс уходило в зимнюю топологическую бесконечность. Володя, с едва уловимыми оттенками затаённой грусти, оптимистическим голосом вещал:
