— Наверное, у меня… раз вы так говорите.
Богдан захохотал.
— Не смотри на нас так! Не отстанем!
Борис моргнул несколько раз, будто сбрасывая с себя внезапно напавший на него ступор, перевёл взгляд на нравившуюся ему девушку, а затем, отчего-то немного заикаясь, выдавил из себя:
— Инара, поскольку вы подруга Карины, я вас тоже приглашаю в гости, вместе со всеми.
Та, не ожидая ничего подобного, растерялась и робко отрицательно покачала головой.
— Простите, но я не могу…
И от ужаса сжалась, даже слегка зажмурилась, поскольку пять пар глаз тут же с недоумением уставились на неё.
— Вы не поняли, – медленно, но очень жёстко произнёс Махров. — У нас не принято отказываться от подобных приглашений! Вы считаете, что их вот так просто, налево и направо раздают? Имейте в виду, что вы либо с нами, либо, как говорится, против нас. Для отказа должна быть веская причина… скорее, даже не просто веская, а о-о-очень убедительная!
— Простите, – совсем растерявшись, забормотала Инара, раздумывая, сказать правду или же придумать какую-нибудь более вескую причину. Решившись, призналась: — У меня очень веская: сын… Я не могу без него куда-то ехать, тем более на новогодние праздники. Это моя семья, а Новый год – семейный праздник. Я его не брошу…
— А вам никто и не предлагает его бросать на кого-то, – перебил её Махров. — Это правильная позиция, культивирующая семейные ценности. У нас это ценят, поэтому ваше рассуждение только добавляет вам очки в наших глазах. Мальчик? Девочка? – Он умело сделал вид, что в первый раз слышит об этом. — Сколько лет?
Он выразительно глянул на Воропаева.
— Мальчик. Олежка… Ему семь, – прошептала Инара.
Борис, неожиданно для Инары искренне и счастливо улыбнувшись, добавил:
— Богдан Антонович прав! На Новый год – только семьёй! А как же иначе? А дети в нормальной, правильной семье – большое счастье! Я буду только рад, если вы возьмёте с собой ребёнка!
— Отлично! – снова подключился Махров. — Наш Тошка будет только рад новому другу. А то он вечно няню терроризирует.
Инара аж внутренне задрожала от нетерпения, вспыхивая, словно костёр от розжига, и рассыпаясь искрами от предвкушения. Живя в этом городе вот уже несколько лет, она так и не нашла в себе силы вернуться к нормальной жизни, где есть место большим шумным компаниям и весёлым праздникам. За это время она психологически страшно одичала, замкнув весь свой мир на единственном дорогом для себя человеке – сыне. Узость их среды обитания в последнее время явно сказывалась на ребёнке. Его друзья жили в предвкушении увеселительных поездок на каникулах совместно с родителями, и поэтому в глазах Олежки в последнее время всё чаще и больше поселялась грусть.
— А куда и когда? – всё ещё растерянно поинтересовалась она, внезапно приняв для себя окончательное решение.
— О! А вот это мы сейчас и обсудим… Ну что, Борь?! Надеюсь, что ты нас на недельку у себя в гостях выдержишь? Если мы к тебе числа двадцать восьмого заедем, не будешь возражать? А уж там — как масть пойдёт…
— Не вопрос. Пожалуйста. Заезжайте, когда и насколько посчитаете нужным… – хитро прищурился Борис, пожав плечами, будто речь шла о том, что ему всего лишь нужно будет сходить в магазин за хлебом.
— Тогда, Инара, — обратился к ней Махров, — я за вами двадцать восьмого, часиков в десять утра, машину пришлю… Николая. Не возражаешь, дорогая? – обратился он к жене. — А мы с тобой на моей приедем?
