Он злился на нее в ее отсутствие… и таял, лишь только она появлялась возле.
Эта необъяснимая неприступность делала ее такой желанной!
Но почему она отвергала его? Столько лет! И ни его деньги, ни его статус… Да в конце концов, он и сам был недурен собою!
Регулярно появляясь на обложках известных мужских журналов, Максим недоумевал: «И чего ей только не хватает?»
Снежанне всё это было без разницы. Она на расстоянии и очень вежливо принимала его ухаживания. И не более.
А может быть, она хотела замуж? Да, он был согласен даже на это! И не даже… А очень хотел! Почти мечтал.
Но Снежка не соглашалась даже на поцелуй!
И если честно, Максим еще ни разу и не пытался. Так что Стас зря переживал. «Я тоже хорош – ни разу так и не попробовал прикоснуться!»
Они оба медленно плыли по течению – неизвестно куда.
«Похоже, у нее тоже было разбито сердце…»
Догадка Максима была верна.
…Но он и представить себе не мог насколько.
Они валялись на траве, утопая в золотой россыпи бархатных одуванчиков.
– Ты любишь меня?
В ответ она лишь звонко рассмеялась.
Он приподнялся на локте и заглянул в ее хитрые зеленые глаза:
– Так ты любишь меня?
– Это допрос? – не унималась Снежанна, пытаясь подавить очередной приступ неукротимого смеха.
Филипп сделал вид, что призадумался.
– …Пока еще нет, но лучше тебе сразу признаться в этом страшном грехе по-хорошему…
Шли уроки, а они совершенно бессовестно валялись на благоухающей свежей зеленью поляне, скрытые от чужих глаз высокой травой, и были абсолютно счастливы.
«Кошмар!» – так бы сказала завучиха.
Но сейчас это не имело значения.
Где-то неподалеку, деловито жужжа, пролетел шмель, не обратив на них никакого внимания: он был слишком занят для того, чтобы замечать подобные глупости, – по-видимому, не имея дурной привычки совать нос в чужие дела.
А вот мохнатые одуванчики, напротив, неодобрительно покачивали своими солнечными головками оттого, что эти двое так бесцеремонно осмелились нарушить царившие вокруг тишину и умиротворение.
– Я давно хотел тебя спросить. – Филя низко склонился над ее губами. – Почему у тебя такое странное имя?
Но Снежанна молчала; смотря в его огромные карие глаза, она чувствовала, как тонет в них. Широко распахнутые, они были как бездна, из которой не было возврата.
Голова кружилась, а горько-пряный аромат поляны, окружавший их, пьянил своей терпкостью…
А потом она почувствовала поцелуй – легкий, словно его и не было вовсе; словно в этом мире больше ничего не осталось, кроме этого мгновения…
Словно сама нежность коснулась ее губ…
Входная дверь с грохотом распахнулась, и к ногам Снежанны упал уже довольно потрепанный джинсовый рюкзак.
Затем появилась и его хозяйка.
– Мама! – радостно провозгласила Валерка, счастливо сверкая огромными голубыми глазищами. – Это просто потрясающе!
Но в ответ Снежанна лишь неодобрительно посмотрела на дочь: летающие по квартире рюкзаки – это уже слишком!
– …Потрясающе? – наконец, но совершенно невозмутимо переспросила она. – Это уж точно. Твой новый способ входить в дом весьма экстравагантен. – И Снежанна всё так же невозмутимо направилась в свою комнату.
– Ну, мам… – виновато протянула Валерка, следуя за ней по пятам. – Я больше не буду… Обещаю…
Сменив гнев на милость и усевшись в кресло, Снежанна уже ласково спросила:
– Что случилось?
Валерка снова радостно просияла и вытащила из заднего кармана джинсов конверт, в котором лежала небольшая, но очень изящная открытка.
