– Да не гони, я в жизни не поверю, – встревает Оля. – Я думаю, Зойка про Огудалову ещё в детском саду читала.
– Точно, – подхватывает Тамара.
– Да не читала она, – продолжает Маша. – Всё остальное прочла, а Огудалову упустила. Уклоняется от ответа.
– Я фильм смотрела, – отвечает Зоя, раскачавшись, как следует.
Три взгляда вонзаются в неё. Потом Оля с Машей недоверчиво переглядываются. И тут Тамара говорит.
– Блин, я тоже хочу на качельки! Держи! – и швыряет Маше свою сумку.
– Ну вот, собственно, – закончила Маша. – Пока это отдельные случаи, но я вижу, как меня это затягивает. Я очень много думаю об этих детях, об их родителях, много с ними разговариваю: по телефону, по скайпу, при встречах. Мне хочется делить с ними их боль и тревогу, облегчить их страдания. А когда, девочки, удаётся спасти уже безнадёжного, казалось бы, ребёнка, – это такие сильные эмоции, что без слёз их невозможно пережить. Я и Соню к этому стараюсь приучать: она со мной ездит в интернаты, и уже дважды была в онкодиспансере. И Полину буду приобщать, когда она немного подрастёт. А вообще-то у меня есть мечта… основать благотворительную организацию. Это не так уж сложно, в принципе, но нужно много времени. Когда Полька чуть подрастёт, я надеюсь… – Маша умолкла, у неё в глазах закрутился барабан фантазии. Дзинь. Бинго. – Мне кажется, я успокоилась: уже много месяцев не ловлю себя на мысли, что мне чего-то не хватает, что нужно найти способ реализоваться. Ну, так не буду я работать. Ну, так не сделаю карьеры. Ну, так буду домохозяйкой. В конце концов, иметь возможность жить для своей семьи, всецело принадлежать мужу и детям – это классика. Честно говоря, у меня никогда не было особых амбиций насчёт профессии. У мамы – да. Она, не мне вам рассказывать, всегда имела подавляющее влияние на меня, и со стороны могло казаться, будто я ставлю себе большие цели. Но эти цели ставила мама. Я, конечно, заражалась и, кроме того, у меня не было альтернативы. Она – самый близкий для меня человек, – Маша сложила ладони и прислонила к губам. Закрыла глаза и покачала головой. – Слава Богу, что я встретила Серёжу. Он никогда ничего не требовал от меня. Вы понимаете, почему меня так потянуло к нему? Почему я немедленно, с первой минуты знала, что стану его женой.
– Этого я не знала, – облизнулась Лолита. – Что прямо с первой минуты…
Маша подняла плечи и усмехнулась.
– Я, может, и сама не знала. Да и не могла бы отдать себе отчёт, пока не убедилась, что мои чувства взаимны. Но сейчас никакие предрассудки не мешают мне в этом признаться.
– Как вообще у вас с Серёжей? – спросила Лолита с той сладковато-безмятежной улыбкой, с какою интересуются исходом, о котором заведомо известно, что он благополучный.
– Нормально, – кивнула Маша. – Ну, есть свои нюансы.
– Например? – насторожилась Лолита.
Маша вздохнула.
– Вот я вам тут рассказала, как всё замечательно у меня устроилось. И что все мои комплексы – от нереализованных маминых амбиций. А теперь думаю: наверное, не до конца это честно. Всё же мама есть мама. А вот Серёжа… Серёжа такой человек – на первый взгляд, он редкий молчун. А вообще-то он очень любит порассуждать, но лишь когда находит достойного собеседника. Так интересно говорит – я рот открываю. И вот, я понимаю, что всё больше только слушаю его. Сказать какую-то глупость – лучше уж молчать. Короче, я боюсь, как бы ему не надоели эти монологи. Я стараюсь делать всё, чтобы ему было комфортно, чтобы он был счастлив, но иногда вижу, что он как бы томится, и, – Маша потупила взгляд. – В отдельные моменты он не пускает меня к себе. Нет, Серёжа никогда не грубит, никогда не говорит мне, мол, оставь меня в покое, он очень внимателен всегда. Действительно. Но бывают случаи, когда он закрыт от меня. Не знаю, нормально это или нет.
