Подходя к кухне, женщина услышала приглушенные голоса. Она сомневалась, стоит ли подслушивать, но нерешительность улетучилась после одной фразы:
– Ты не сможешь скрывать это вечно. – говорила Эвелина Максимовна.
Марина подкралась ближе и напрягла слух. Эвелина продолжила:
– Да и вообще, какого хрена, сынок, ты будешь здесь делать? Сгниешь в этом гребаном колхозе и свой талант погубишь. Жить-то хоть где собираешься?
– Ему же в наследство дом достался. – Марина услышала тихий голос Виталия Сергеевича, отца Семена. Скромность и некоторая замкнутость делала его совсем непохожим на некогда успешного столичного бизнесмена.
– Да, мам, Дмитрий Васильевич планирует отказаться от своей части, дом мой, мы с ним уже говорили об этом. – подтвердил, Семен.
– Быстро же ты сориентировался! Ее и закопать не успели, а ты уже наследство оттяпал. – в голосе Эвелины послышалась усмешка и совершенно неуместная гордость. – Но как же лечение, идиот?!! Мы говорили с доктором, с Яковом Абрамовичем. Он сказал, что тебе никак нельзя без лекарств, все может повториться, как тогда! Ты хочешь, как когда, сынок?
– Как тогда не будет, мама, мне не четырнадцать! И говори тише, ты всех разбудишь!
– Да ради чего ты это делаешь? – не унималась мать, – Что тебя здесь держит? Я понимаю, раньше была жена, но теперь ее нет, ты свободен! Так поедем домой, вернем твое здоровье, вернем перспективы!
– Мне больше нечего сказать, мам.
После минутной паузы, во время которой в тишине слышалось только тяжелое дыхание сбитой с толку и рассерженной Эвелины, она продолжила:
– Ты должен хотя бы принимать лекарства. Я больше не смогу тебе помочь, если это снова случится. И денег больше нет, ты знаешь. Кстати, сейчас ты точно не при чем?
Снова тишина и тяжелое дыхание.
– Ладно, раз уж ты так упрям, хотя бы открывай мои посылки. В них будет все необходимое.
– Снова жрать эту дрянь, после которой я становлюсь жалким бараном? – тихий голос Семена.
– Выбирай, или лекарства, или я тебя сдам к чертям собачьим. – последовал ответ.
– Ты не посмеешь! – голос Семена наполнился гневом, Марина услышала, как стукнули ножки стуча о пол, когда он вскочил с места.
– Уверен? – поинтересовалась мать стальным голосом. – Думай, спрошу с утра в последний раз.
Эвелина Максимовна резко открыла дверь и та закрыла собой подслушивающую женщину, не дав обнаружить. Пораженной Марине оставалось только тихо стоять, прижавшись к стене, и ждать, пока все выйдут из кухни. И только недавние слова гонгом звучали в голове. Что это за лекарства? Что произошло, когда Семену было четырнадцать? Что значит «Сейчас ты ни причем?». Когда люди скрылись в темном коридоре, Марина вошла в опустевшую кухню и опустилась на стул у стола. Чай и лекарство уже не шли на ум. Она не знала, сколько просидела за столом в раздумьях. Очнулась от тяжелых мыслей лишь услышав, как Дмитрий Васильевич тяжелой поступью спускается из своей комнаты. Когда он нашел Марину на кухне, она наполняла чайник водой из фильтра. Гостья ни словом не обмолвилась о произошедшем.
