Проснулся Вертун в отдельной палате. Но в своей одежде. И лежал он поверх одеяла. Никто даже не позаботился о том, чтобы его раздеть. Может, все-таки не любят его? Может, надо все же выделить деньги на больницу?
Вертун скривился. Жаль денег, но, так уж и быть, сбросит он с барского плеча тысяч сто деноминированных. И чтобы в газетах написали. Но это если все обошлось, если проблем с ментами не будет.
Шарабан не заставил себя ждать. Зашел в палату крадущимся шагом, поздоровался и застыл у койки в ожидании вопроса. А Вертун еще не мог говорить. Да и страшно было разжать челюсти, вдруг боль прострелит голову.
– Не стали мы ничего делать, – с чувством вины сказал Шарабан.
Вертун кисло усмехнулся. Не хватило тому пороха, испугался он, сдулся, но так это же хорошо.
– Рация у тебя не работала, – сказал Шарабан. – Вдруг, думаю, что-то случилось.
Вертун кивнул. Не просто случилось, а стряслось.
– Это, Фролов сейчас в участке, – блеснул своей осведомленностью Шарабан и снова замер в ожидании отзыва, как будто Вертун должен был ему что-то сказать. Наконец до него дошло, что шеф не может говорить.
– Может, его того? – Шарабан шлепнул по кулаку ладонью, выбивая хлопающий звук.
Вертун постучал пальцем по лбу и тут же поморщился. Шишка там после того, как Фролов приложился к нему кулаком. А как ловко он отбил нападение, руку сломал играючи. А челюсть… Настоящий профи-костолом, такой, если в раж войдет, всю бригаду через мясорубку пропустит. Тем более что опыт у него есть, если верить Танюшке. А после случившегося Вертун не мог не верить.
Дверь открылась, и в палату осторожно вошла полная женщина в милицейской форме и в белом халате, наброшенном на плечи.
– Можно?
Вертун нахмурился. Кожников отправил к нему дознавателя, сам идти не захотел. Плохой знак. Похоже, поверил капитан Фролову, да и без него мог затаить на Вертуна обиду. Но ничего страшного не произошло. Если Танюшка будет настаивать на похищении, с ее матерью поговорят, объяснят ситуацию и возможные последствия. Не будет дела о похищении, зато Фролову достанется по полной.
Решетка вроде бы вмурована в стену, но не по центру, а ближе к внешнему краю. Прутья подпирала прослойка шириной в один кирпич. Решетка закреплена цементным раствором, выбить ее будет очень сложно, но постараться можно.
Только вот до самой решетки трудно добраться. Оконная рама перед ней со стеклом, а еще до то- го – мелкая сетка. Тут без шума не обойтись, а сразу за дверью дежурная комната, там офицер, который может услышать и поднять тревогу.
Дверь открылась, в камеру вошел дежурный. Ухмыльнувшись, стукнул друг о дружку браслеты наручников:
– Примеришь?
Егор глянул за его спину. Патрульный там с дубинкой. И дверь в дежурную, скорее всего, закрыта. Можно уложить одного, другого, а дальше?..
Он кивнул, протянул руки, и на них тут же защелкнулись браслеты.
– Пошли!
Участок располагался в маленьком, но двухэтажном здании. Крохотные комнаты, узкие, заковыристые коридоры.
Егора провели в кабинет, усадили на стул. Капитан Кожников что-то быстро писал, одновременно затягиваясь сигаретой. Писать он закончил, как только закрылась дверь.
На столе лежала пачка «Мальборо», и капитан выразительно щелкнул по ней пальцем. Егор кивнул, ему очень хотелось курить.
– Богато живете, – заметил он.
– Ты лучше подумай, как сам дальше жить будешь. – Кожников смахнул со стола сигареты, поднялся, встал у него за спиной.
