А ты смотрела этот фильм? Кино – обычно только повод для чего-то большего - страница 2
Source Code это повествование о том, как ценна человеческая жизнь. Нет, конечно, никаких откровений ждать не стоит. Но даже банальность может быть интересной, если хорошо поставлена и достоверно сыграна. Пусть жизней много, но длятся они всего 8 минут. Меньше 500 секунд. За это время можно несколько сот раз моргнуть, прочитать пару страниц, бесцельно простоять в пробке в районе Тулака или заварить 3 пюре быстрого приготовления. А можно прожить так, чтобы (если бы я не знал, что сказать, то продолжил бы мучительной болью за бесцельно и т. д.) каждый миг увидеть, потрогать, услышать, понюхать, попробовать на слух. Жизнь дана нам в ощущениях. Стивенс спрашивает обворожительно улыбающуюся Кристину, как бы она поступила, зная, что эта минута – последняя в жизни. А как бы поступили вы? Впрочем, если перед вами стоит любимый человек, на такой вопрос легко ответить. А как бы вы прожили эту минуту, когда вас только что отругал начальник за опоздание?
Гоголем жечь сердца людей
Гоголя любят все российские школьники. Не за «Ревизора», благодаря которому он и занял свое место в русской литературе, не за «Петербургские повести», которые довольно забавны, и не за «Тараса Бульбу», хотя там много драк и хорошие сборы в прокате. Дети благодарны Николаю Васильевичу за «Мертвые души» – в частности, за второй том. И вздыхают, что «Войну и мир» написал не Гоголь. Уж этот носатый точно пожалел бы школяров: хотя бы половину сунул в топку – уже легче, меньше двоек по лит-ре.
Такая деструктивность, направленная на самого себя, в мировой культуре встречается редко. Можно разве что Ван Гога вспомнить – тот картины кромсать не стал, но в порыве озлобления оттяпал себе ухо. У них даже фамилии похожи: Гог и Гоголь. Уж не поэтому ли режиссер Наталья Бондарчук использовала столь любимый гениальным голландцем образ подсолнухов? Когда Николай Васильевич предается воспоминаниям о безмятежной молодости, мы видим его лежащим на подсолнуховом поле.
«Гоголь. Ближайший» был снят в 2009, но появится на экранах кинотеатрах и выйдет на DVD только в этом году. Понадобилось вмешательство спикера Совета Федерации Сергея Миронова, чтобы этот фильм нашел дорогу к зрителю. К Наталье Бондарчук уже обращались учителя литературы, спрашивая, можно ли показывать фрагменты картины на уроках. С чисто режиссерской скромностью Наталья Сергеевна отвечала: нужно!
Фильм страдает тем же, чем и предыдущая кинолента дочери великого Бондарчука «Пушкин. Последняя дуэль». Действие затянуто, постоянные ретроспективы не дают развиваться сюжету и мало что добавляют к образу героя, которого мы видим сейчас. Что он пережил накануне, актер Евгений Редько (собственно, исполнитель заглавной роли) прекрасно передает своей игрой.
Многие деятели искусства любят рассуждать на тему морали. Наталья Бондарчук не исключение.
– Продолжение рязановское – это американский фильм, не русский, – заявила она, имея в виду ремейк «Служебного романа». – Ни один российский фильм не может быть лидером проката, потому что уже приучили к развлекаловке. Никто не обскачет американцев по технологиям. Американское кино есть и великое, но есть и чудовищное. И нам сваливают б/у. Эти фильмы не только бездуховные, но и в какой-то мере безнравственные.
А теперь вопрос: почему многие отечественные режиссеры полагают, что чем скучнее, тем нравственнее? А ведь фильм о Гоголе – о выдающемся юмористе с репутацией мистика – получился достаточно скучным. Мне даже кажется, что самому Николаю Васильевичу эта кинобиография не понравилась бы. Он бы зевал от тоски. Да, есть разные Гоголи: один писал про Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича, второй выбирал места из переписки с друзьями. Но первого Гоголя при «ближайшем» рассмотрении Натальи Бондарчук почему-то не видно. Работая над сценарием, Наталья Сергеевна написала 7 вариантов – за один из них получила литературную премию «Золотое перо Руси». Вот только ощущение, что во время своего труда сценарист мысленно все чаще обращалась к Бунину. Вот для жизнеописания этого исследователя метафизики трясинной рутины вполне подошел бы стиль «Гоголя».