Про море и какие-то ракушки.
Другой его вдруг резко словом перебил,
И встали мои ушки на макушке…
И, мысленно прокручивая текст,
Я осознал: задачка усложнялась.
Хотя я смутно понимал контекст,
В котором это слово применялось.
Но слово мне понравилось, и я
Уже вставлять его пытался в фразы
И представлял, как все мои друзья,
Меня услышав, восхитятся разом.
И, направляясь в свой микрорайон,
Исследуя словесную обновку,
Я пересёк фабричный стадион,
Где вынужден был сделать остановку.
И если честно, я был остановке рад.
Я думал, будет что-то здесь спортивное,
Но в этот раз приехал депутат
От блока коммунистов с беспартийными.
Сюда пенсионерчики пришли.
Милиция следила за порядком,
Автобусы рабочих подвезли,
Сейчас мы знаем, что по разнарядке.
С трибуны толстый дядя говорил.
Не помню что, но говорил стараясь.
А я среди колен свой путь торил,
К трибуне постепенно подбираясь.
Толстяк всё говорил, и говорил,
И говорил, как показалось мне, занудно.
А я словечко новое твердил
И жаждал применить его прилюдно.
И вот они – наверх ступенек шесть!
Дорога к славе, как сейчас бы мы сказали.
И как мне удалось туда пролезть?
И как меня мильтоны не поймали?
А я не струсил, я не отвернул,
Панамку снял, приветствуя собранье,
И к толстяку ручонки протянул,
Чтоб на меня он обратил своё вниманье.
Меня поднял он и прижал к груди:
«Что, карапузик милый, тебе надо?»
Ему сказал я: «Дядя, не pizdi!»
Немая сцена.
Смех мне был наградой…
