– Богато живут журналисты, – заметил я, – я такого никогда не видел. Очень сильно отличается от кофейного напитка «Балтика».
– Я рад, что тебе понравилось, – заметил редактор, отодвигая чашку, – давай теперь про собственно находку поговорим.
– Пожалуйста, спрашивайте, – предложил я.
– Эти монеты, они тяжёлые? – задал он наболевший вопрос.
– По отдельности нет, около 10 грамм, кажется. Но если их сто штук, то уже достаточно весомо.
– А там и правда Николай изображён?
– Чистая правда, на решке, как сейчас говорят, портрет Николая 2-го в профиль… с бородой, да. И надпись по кругу «Его величество Николай 2 император и самодержец всероссийский». А на орле соответственно орёл, двуглавый, герб Российской империи, плюс номинал монеты и дата выпуска. У всех моих монет номинал был 10 рублей, а год выпуска 1899-й.
– А на ребре у них что-то есть? – задал он неожиданный вопрос.
– Хм… – задумался я, – я специально не присматривался, но какие-то буквы там вроде были… о, вспомнил – там написано, сколько чистого золота в монете.
– А правду говорят, что золото со временем никак не меняется, всё так же блестит? – продолжил пытать меня он.
– Теоретически да, – осторожно заметил я, – золото же инертный металл и в реакции ни с чем не вступает… почти ни с чем. Но как показала практика, помутнения были на всех монетах, вовсе они не блестели, как те, что только что из-под пресса вышли. К тому же это не чистое золото, там его только 90%, остальное медь, возможно из-за этого…
– А остальные драгоценности?
– Ещё там жемчужные ожерелья были, две штуки, брошки какие-то блестящие и крест с большими красными камнями по всем четырём концам. На фотографиях же это всё видно должно быть…
– Да, повезло тебе, Витя, – который раз повторил редактор, протирая свои очки, – а правда, что ты премию хочешь потратить на реставрацию памятников?
– Угу, есть такое намерение, – подтвердил я.
– А почему именно на памятники? – продолжил пытать меня он.
– Как вам сказать, Борис Николаич, – начал подбирать слова я, – всё моё детство прошло рядом вот с этим увечным пионером и побитым писателем Горьким, и сколько я себя помню, всегда они какие-то страшные были… потёртые жизнью что ли. А хочется, чтобы… чтобы… про это хорошо сказал Жорж Милославский в своей песне, помните?
– Песню из этого фильма помню, конечно, – отвечал редактор, – а в каком месте он про памятники там говорит?
– Про памятники там не было, но вот так он говорил – «тот, кто ждёт, всё снесет, как бы жизнь не била, лишь бы всё, это всё не напрасно было»…
– А дальше там царь говорит «танцуют все», – напомнила Зина.
– Точно, но это уже к делу не относится, – ответил я, – я этот кусочек к тому привёл, что каждый может дождаться того, чего хочет, надо просто этого сильно захотеть… вот и памятники, похоже, дождались своего звёздного часа.
– Лихо завернул, – задумался Борис Николаич, – ну ладно, не буду тебя больше мучить вопросами, иди согласовывай статью… хотя нет, Зина, оставь нас на минутку пожалуйста, одна конфиденциальная тема осталась.
Зина молча вышла из кабинета, а он продолжил.
– Насчёт хотения и дожидания пару слов – знаешь, какая у меня мечта с детства была?
– Даже представить себе не могу, Борис Николаич, – честно ответил я ему.
– Заиметь в коллекцию николаевский червонец – я же коллекционер-нумизмат со стажем.
– Всё понял, товарищ редактор, – поднялся я со своего стула, – я постараюсь, чтобы ваша мечта сбылась… и чтобы всё остальное тоже не напрасно было.
