«…А в небе ангелы летят». Военные стихи и поэмы - страница 9
Сойди на станции любой.
Но это лишь во сне случается.
И то не часто, милый мой.
1973
Приснится ж такое!
Приснится ж такое! —
раскрытый рояль на снегу,
чёрный-чёрный до белого блеска
на белом лугу,
кружённый стволами
безмолвных берёз перелеска…
на рыхлом снегу,
в этом белом безлюдье,
где было б уместнее: танк или, скажем,
орудье,
где было б уместнее: чёрный блиндаж
или, скажем, повозка…
всё это могло быть оставлено здесь
после боя…
но чёрный до белого лоска
раскрытый рояль, беззащитный,
как тело живое,
но струны, открытые ветру,
открытые стуже,
но эта душа… ведь ничем
не прикрыта снаружи,
ничем: ни стеной, ни забором,
ни даже могилой…
Но это был сон, где смешалось на миг
всё, что было…
ведь это был сон —
перекрёсток всех прожитых мест
и времён.
1974
Конь
Рыжий конь скакал вдоль тракта
с перебором на три такта:
так-так-так,
так-так-так
так-то…
Сон мой детский, вихревой:
грива чёрной бахромой,
белоногий,
без дороги
по прямой.
Было песней – стало бытом,
степь стонала под копытом,
пыль слепит,
дёрн прибит
в битум.
По прямой, вперёд, в галоп.
Мина мимо, пуля в лоб,
Синь – потопом,
тени, топот.
Стоп…
Это было, это снится,–
ветер, травы, броды, лица,
гром погонь,
рыжий конь –
птица.
Ах, как ноет под ребром!
Чашей вогнут ипподром.
Ближе, ближе,
друг мой рыжий,
в горле ком.
Марш! Но замкнута кривая,
путь – конечный круг трамвая,
здесь игра,
свист и грай
с края.
Рыжий, вспомни обо мне,
я – тот всадник на коне.
Резвым бегом –
топью, снегом,
как во сне.
1972
Путь
Скажешь, возраст? Ну и что же?
Скажешь, времени в обрез?
Я по-прежнему прохожий,
и по-прежнему на коже
пыль просёлков, гарь завес
дымовых, густых, едучих,
застилающих глаза,
и мелькают в этих тучах
чёрных окон образа,
и обугленные клёны,
и фонтаны на воде,
и простор, такой зелёный,
что забудешь о беде.
А начало – как начало:
сто неезженых дорог,
прёт по склону перевала
паровоз, как носорог.
У меня под носом копоть,
у меня в кармане медь.
Столько времени ухлопать,
это ж надобно уметь!
Ах, как из дому хотелось
в мир прозрачный, как стекло,
где б не думалось, а пелось,
где бы грело, а не жгло.
Чаще путь не доброволен,
путь – приказ и приговор,
путь, минированным полем
с проволокою в упор.
Речка Волга, речка Кама,
Днепр и Висла, вся в дыму.
Ты уже не плачешь, мама,
догадалась, что к чему.
Только это всё – когда-то,
только это всё – давно.
В красном пламени заката
жизнь мелькает, как в кино.
1975
В эту оттепель ночную
В эту оттепель ночную
с белым городом на дне
не рыдаю, не ревную –
ты опять болишь во мне.
Утешаюсь чем попало –
ветром, облаком, луной,
но, как вечное начало,
ты стоишь передо мной.
Как Всевышний, на бумаге
мир окрестный создаю,
где дороги и овраги,
и поляны, как в раю.
Нарисую лапы ёлок,
прочерчу по небу гром:
как невынутый осколок,
шевельнёшься под ребром.
Что мне тучи, что мне поле,
что мне улица в окне,
ты по мне проходишь болью:
словно пламя по войне.
Ты во мне, а где-то с краю
город, снег и проблеск дня,
и уже совсем не знаю,
как живёшь ты вне меня.
1975
Мой друг, ты не ведаешь, к счастью
Мой друг, ты не ведаешь, к счастью,
что значит прощаться
навек,
не на час, не на год – навсегда,
когда падает снег
и стучат по разбитым путям поезда,
Похожие книги
