Полоска утреннего света, протянувшаяся от окна по шелкам постели, уже почти подобралась к смуглому лицу Тари. Звук шагов входящего Орвина прервал ее чуткий сон; она приподняла голову, сонно моргая.
– Уже рассвет…
– Да, рассвет. Прости, любимая, я не смог вернуться раньше.
Тари, отбросив остатки сна вместе с невесомой тканью покрывала, встала с постели. Ее тело было, как всегда, безупречно красиво, и Орвин, глядя на нее, на миг забыл об ощущении тревоги, что росло в его душе.
– Что-то случилось? – спросила Тари, подойдя к стрельчатому окну и глядя на горизонт. – Ты провел в обсерватории всю ночь. Почему?
–Что-то не так со Светочем Спирали и с его энергией, – ответил он, немного помолчав. – Она искажается и… В общем, я чувствую, что в наш мир снова может прийти разлад.
Она нахмурилась.
– Ты так думаешь только из-за неполадок с Монументом? Может быть, это просто какие-то ошибки в строительстве.
– Я так не думаю, – и Орвин коротко поведал ей о неизвестном космическом феномене, разрушающем поток ментальной силы Монумента.
– Странно, – задумалась Тари. – Но, возможно, это обычное явление природы? Ведь ни ты ни я не сильны в космологии.
– Может, ты и права… – он наблюдал, как Тари одевает изящное темно-серое платье, покроем и формой схожее на то, что было на ней в день их первого знакомства. Затем она, встав перед зеркалом, надела легкое золотое ожерелье, сработанное в виде сплетения узких листьев, и блестящий в утренних лучах браслет – памятный подарок императрицы Алайи – к которому она очень привязалась, несмотря на свою неприязнь к аанскому миру.
– Есть что-то еще, что беспокоит тебя, милый? – вдруг обратилась она к Орвину, обернувшись.
Он было хотел рассказать ей о послании императрицы и о ее просьбе приехать … но блеснувший на запястье Тари браслет неожиданно привлек его внимание, и Орвин вдруг вспомнил предупреждение Селина – что его жена не должна знать о послании. На секунду это вызвало в нем протест и даже возмущение, но в следующий момент он все же решил пока промолчать и не открываться Тари.
– Наверное, мне стоит вскоре съездить в столицу, чтобы выяснить причину нарушений, – сказал он, отводя взгляд в сторону.
– Одному?
– А ты хочешь сопровождать меня? – спросил он, стараясь говорить равнодушным тоном.
Она пожала плечами.
– Вообще-то, мне не по душе голые лунные скалы. Там совсем нет живности – одни только камни да драгоценности…
Орвин почувствовал себя подлецом, сознавая, что впервые скрывает от своей жены что-то, имеющее явную важность. Почему Алайя не хотела видеть Тари, зачем императрице скрывать свою обеспокоенность от нее?… Он уже набрал воздуха в легкие, готовясь все объяснить, – но снова промолчал, чувствуя легкий, но явный запретительный сигнал, исходящий от фиолетового браслета жены.
– Я очень проголодалась, – сказала Тари, покончив с утренним туалетом. – Ты ведь тоже ничего не ел после возвращения в замок?
–Тоже.
– Я прикажу подать нам что-нибудь особенное на завтрак, – она прошла мимо него к выходу.
Борясь с собой, Орвин протянул руку в попытке задержать Тари.
– Постой! Я…
Она обернулась, стоя в дверях спальни.
И вдруг пол затрясся у них под ногами.
– Что это? Что происходит?! – Тари пошатнулась, едва не упав на мраморный пол.
Рокочущий гул раздался в воздухе – доносящийся как бы отовсюду и ниоткуда – стал нарастать, и вот снова задрожали стены замка, к гулу добавился раскатистый грохот рушащихся где-то камней.
