– Не вами, но народом! И потому он не лугаль больше, и не слуга божий. Где вы были, когда люди голодали от непосильных поборов, а богачи, о которых вы сейчас так печетесь, жировали и веселились? Где, я спрашиваю?! Лишь немногие из вас, были недовольны этим. Вы же с упоением служили этой несправедливости, оправдывая ее и принуждая людей смиряться с ней.
– Мы тем старались, укреплять основание строения земли нашей, чтобы всякие смутьяны не расшатывали его на радость врагам!
– Землю зыбучими песками не укрепить. Что сделал Кикуд такого, что вы требуете его наказания? Я люблю его как сына, и я не позволю возводить на него напраслину и наказывать по надуманным обвинениям. Кто видел его богохульство? Кто освидетельствует и поклянется в том перед богами? Кто пройдет через испытание водой?
Никто из жрецов не осмелился ручаться за свидетельства храмовых стражей, но старший среди старших, но главный жрец бога Лагаша Нингирсу которому служил и Уруинимгина, и к чьим речам должен был прислушиваться, насупившись, потребовал:
– Ты стал слишком мягок Уруинимгина сын Энгильсы. Нингирсу недоволен тем, что преступники не получают заслуженной кары за свои злодеяния. Не для того мы избирали тебя, чтобы ты поощрял несправедливость.
– Я вернул богам земли, чтоб общинники трудились на ней, не боясь умереть с голода или стать подневольными закупами; я отстраиваю вам для богов новые дома и молельни, чтобы люди возносили их величие и благодарили за блага. Что вы еще хотите от меня? Крови?
– Пора карать смертью за богохульство и безнравственность. Ты защищаешь близких тебе людей, мы же хотим, чтобы преступники получили заслуженное.
– А Лугальанда, входит в их число?
– Лугальанда неподсуден! Он под защитой богов и не совершал ничего неугодного им! – Вновь не удержался жрец Шульпаэ.
– Отчего же? Ведь он мой свойственник, и, не судив его, я поощряю несправедливость, защищая своего родича.
– Да как ты…! – Вновь взорвался жрец Шульпаэ, но вновь был остановлен старшим жрецом.
– Ладно. Пусть Кикуд завтра же покинет город и не появляется здесь более без надобности. – Примиряюще сказал старший жрец, дабы не допустить раздора внутри, кажется, благодарный увертливости лугаля.
– И он не понесет никакого наказания?! – Возмутился крикливый защитник Лугальанды.
– За свою дерзость, он должен сдать полномочия шестидесятника. Негоже богохульнику управлять воинами Лагаша.
Удовлетворенный благоприятным исходом, лугаль успокоил собравшихся священнослужителей:
– О том не беспокойтесь, он уже лишен этого почетного звания и вернется на заставу простым дружинником.
– А бродячие шуты?
– Чем вам бродячие шуты не угодили?
– Они в своих представлениях, выставляют благородных вельмож и богослужителей в глупом виде.
– Что ж делать – усмехнулся Уруинимгина, – коль благородные вельможи и богослужители, порой дают для этого повод?
– Они вносят в умы людей разврат и бездушие. Пусть возвращаются к себе.
– Они спасли моего сына, и я не уподоблюсь шакалу, выгоняя их как каких-то воров.
– Твоего сына спас юный ученик лекаря, он пусть останется. Остальным лежит дорога.
– Плохо вы знаете людей, особенно молодых и горячих. Их сердца еще не очерствели, а привязанностей слишком мало. Он не бросит их, для него они теперь семья. Меня удивляет возмущение служителей бога пиршеств и игрищ, представлениями бродячих игрецов. Разве вы в своих храмах и на площадях, не делаете то же самое?
