– Бог тебе в помощь, доблестный воин! – сказала Кэтрин. – Со времен Гая Уорика{82} не было никого достойнее тебя, чтобы сразиться в открытом бою с дойной коровой.
– С коровой? – воскликнул Роланд Грейм. – Честное слово, я было подумал, что сам дьявол зарычал тут у меня над ухом. Слыханное ли дело, чтобы коровник помещался прямо в монастыре?
– Здесь теперь место и коровам и телятам, – ответила Кэтрин, – потому что нет больше возможности держать их где-либо снаружи. Но я советую вам, дорогой сэр, вернуться туда, откуда вы явились.
– Вернусь, но не раньше чем увижу вашу подопечную, – возразил Роланд и решительно переступил порог, несмотря на полушутливые-полусерьезные возражения девушки.
Несчастная одинокая корова – теперь единственная строгая затворница монастыря – была помещена на жительство в обширную залу, которая некогда служила трапезной. Потолок здесь был украшен крестовыми сводами, а стены – нишами со статуями святых, теперь сброшенными со своих постаментов. Эти остатки архитектурных украшений странно контрастировали с грубо сколоченными яслями, возле которых была навалена куча корма для коровы.
– Честное слово, – сказал паж, – буренушка устроилась здесь удобнее всех, истинно по-барски.
– Вам бы не мешало остаться при ней, – ответила Кэтрин, – чтобы своими сыновними заботами постараться заменить ей наследника, которого она имела несчастье потерять.
– Я останусь хотя бы для того, чтобы помочь вам приготовить ей на ночь постель, прелестная Кэтрин, – сказал Роланд, хватаясь за вилы.
– Ни в коем случае, – возразила Кэтрин, – так как, во-первых, вы не имеете ни малейшего понятия о том, как нужно прислуживать ей по этой части, а во-вторых, из-за вас меня основательно распекут, чего мне и так-то предостаточно.
– Что? Распекут? За то, что вы мне позволили помочь вам? – воскликнул паж. – И не кому иному, а именно мне, тому, кто отныне становится вашим союзником в каком-то таинственном и важном деле? Но это было бы совершенно неразумно! А теперь, раз уж пришлось к слову, скажите-ка мне, – если можете, конечно, – на какое такое необычайно отважное предприятие меня прочат?
– На то, чтобы разорять птичьи гнезда, я полагаю, – ответила Кэтрин, – принимая во внимание доблести воителя, избранного нашими руководительницами.
– Честное слово, – сказал юноша, – тот, кто добрался до соколиного гнезда на Гледскрейгской скале, сделал кое-что, чем не грешно и похвастаться, дорогая сестричка. Но все это теперь позади, и пропади они пропадом, все эти гнезда и соколята вместе с их пищей – мытой или непромытой: ведь как раз из-за кормежки этих проклятых птиц я и вынужден был отправиться в дальнюю дорогу. Не встреть я вас, милая сестричка, я бы стал кусать себе локти от досады на собственное безрассудство. Но так как мы с вами попутчики…
– Сотоварищи, а не попутчики, – возразила девушка, – ибо, да будет вам известно, мы, госпожа аббатиса и я, отправляемся завтра в путь раньше, чем вы с вашей уважаемой родственницей, и я терплю сейчас ваше общество отчасти потому, что может пройти немало времени, пока мы встретимся снова.
– Клянусь святым Андреем, этому не бывать, – ответил Роланд. – Или мы пойдем охотиться вдвоем, или же я не пойду на охоту вовсе.
– Подозреваю, что в этом вопросе, как и во всех других, нам придется поступать так, как нам прикажут, – закончила свою речь юная леди. – Но постойте, я слышу голос моей тетушки.
