Походила ещё туда-сюда, заглянула во все доступные щели. Нашла какие-то печеньки в углу в ведре, накрытом полотенцем. Здоровые такие, с ладонь. Еда точно, но из чего именно, непонятно. Достала одну, а она ледяная, как камень. Под водой её долбила, еле поломала, порезала. Мясо какое-то в сухарях, панированное. Нашла котелок, смотрю, а кресала нигде нет. Вот что ты будешь делать, а! Оглядела всю комнату. Стою, думаю. Блин, все руки в крови. Не моей – печеньки. Прибежала обратно к ведру с водой, отмыла их, снова начала искать. Наконец нашла – нащупала кресало на высокой полке, до которой пришлось тянуться на носочках. Пока чиркала, вся извелась и замёрзла окончательно. Жутко неудобная штука оказалась. Хотелось разреветься маленькой девочкой, искренне, как на похоронах. Называется, как убить время, когда нечем заняться, а жрать хочется. Даже стыдно стало, что такая неприспособленная. Но я же не виновата, что у нас давно и газ изобрели, и спички. И холодильник, между прочим, тоже. И живём как белые человеки, а не вот это вот всё…
Обречённо склонив голову, я плюхнулась за стол и, давая пальцам отдохнуть, залипла в окно. Сидела так какое-то время. С полки раздался шорох, что заставил обернуться. Я взглянула туда, приподняв брови, и увидела, как большой кусок хлеба шевельнулся к краю. Снова шевельнулся, покачнулся, но, внезапно передумав падать, юркнул обратно, скрывшись за кувшином. Эм?
Привстав, я подозрительно уставилась на полку. Оказалось, мышь. Серая, мелкая и шустрая. Почувствовав, что её запалили, тут же спустилась по стене. Я успела её рассмотреть (или его). Крысёныш был такой худой, что стало жалко. Одна голова осталась. Как только она не перевешивала туловище, не пойму. Стоило мне снова пошевелиться, как он скрылся в щели между досок в полу.
Пробовать кусок, которым чифанила мышь, не хотелось, вдруг подхвачу что. Но, подумав ещё немного, всё-таки отломила покусанный край и съела нетронутую часть.
Не стала мучиться с кресалом дальше, потому что голод более-менее утолила. Вильям пришёл, по ощущениям, где-то через час. Покачал головой при виде учинённого безобразия, показал мне, где висит ключ от погреба, и даже научил пользоваться кресалом. Я решила изучить подвал, где тут что лежит, чтобы впредь таких ситуаций не возникало. Всё равно делать нечего. Со свечой в руке спустилась по скрипучей деревянной лестнице. Споткнулась пару раз на узких, прогрызенных мышами ступеньках. Да что же темно-то так везде. Черно… И паутина. Теперь постоянно придётся со свечой ходить. На последней ступеньке запнулась и едва успела схватиться за перила и поймать выпрыгнувшую из рук свечу. Больно ударилась при этом локтем и потёрла его, выругавшись.
Помещение было заставлено бочками, в которых хранились овощи: морковь в глине, картошка, чеснок, свёкла. Стояли банки с травами и специями, каждая подписана. Я подсознательно искала что-то странное и подозрительное из-за недоверия к Вильяму. Но самое странное, что обнаружила, это морковка в глине. И то потому что я не знала, что её в глине хранят. Постояла минут пять с умным лицом, осматриваясь, как детектив, с рукой у подбородка. У меня воображение мама не горюй. Если мозг придумал, что ты участник масонского заговора, то его уже не остановить. И доказать, что это не так, ты не сможешь.
Эх, ладно, что я, в самом деле, фантазирую. Вообще некрасиво получается. Он меня спас, а я ерунду придумываю.
