Кадры мелькали перед внутренним взором с такой скоростью, что их было трудно различить, но Декер видел все. Он дошел до конца этого мысленного упражнения без единой зацепки.
Амос открыл глаза и покачал головой:
– Никогда о нем не слышал. А ты?
– Тоже нет. Но еще раз, так он нам назвался. Возможно, это не настоящее имя.
– Документов не было?
– Нет. Пустые карманы. Я думаю, он бездомный.
– Отправила отпечатки?
– Сейчас проверяют. Пока ничего.
– Как ты на него вышла?
– Это было проще всего. Он пришел в участок сегодня в два часа ночи и сдался. Самое легкое задержание на моей памяти. Я приехала сюда сразу после его допроса.
Декер резко взглянул на нее:
– Прошло почти шестнадцать месяцев, и тут парень сам приходит и признается в тройном убийстве?
– Знаю. Такое определенно случается не каждый день.
– Мотив?
Ей явно стало неуютно.
– Амос, я просто из вежливости ввожу тебя в курс дела. Полицейское расследование продолжается. Ты знаешь правила.
Декер наклонился вперед, заняв собой почти весь стол. Ровным голосом, будто смотрел на нее через их некогда сдвинутые вместе столы в полицейском участке, он повторил:
– Мотив?
Мэри вздохнула, вытащила из кармана пачку жевательной резинки и засунула одну в рот. Нижняя челюсть трижды дернулась, потом женщина произнесла:
– Леопольд сказал, ты плохо о нем отозвался. Здорово достал его.
– Где и когда?
– В «Севен-илевен»[7]. Примерно за месяц до… ну, до того, что он сделал. Похоже, он затаил обиду. Между нами, мне кажется, что у него не все дома.
– В каком «Севен-илевен»?
– Что?
– В каком «Севен-илевен»?
– Ээ… думаю, в ближайшем к твоему дому.
– То есть на углу Десалль и Четырнадцатой?
– Он сказал, что проследил за тобой до дома. Так он узнал, где ты живешь.
– Так он бездомный, но с машиной? Я ни разу в жизни не ходил пешком в тот «Севен-илевен».
– Он бездомный сейчас. Я не знаю, кем он был тогда. Амос, он просто пришел и сдался. Мы еще многого не знаем.
– Фото.
Декер не спрашивал. Если человека арестовали, его сфотографировали и сняли отпечатки пальцев.
Ланкастер достала телефон и показала ему. На маленьком экране было видно мужское лицо, загорелое и чумазое. Волосы нестриженые, борода клочьями. И потому Леопольд выглядел похожим на Декера.
Амос прикрыл глаза и вновь запустил свой ЦВМ, но с тем же результатом – ни одного попадания.
– Я никогда его не видел.
– Ну, может, сейчас он выглядит по-другому…
Декер покачал головой.
– Сколько ему лет?
– Сложно сказать, а сам он не говорит. Возможно, сорок с небольшим. Возможно.
– Насколько крупный?
– Шесть футов и сто семьдесят фунтов[8].
– Поджарый или обрюзгший?
– Поджарый. Довольно жилистый, насколько я видела.
– Мой шурин был ростом с меня, строитель, и мог выжать от груди грузовик. Как Леопольд справился с ним?
– Амос, это часть расследования. Я не могу рассказывать.
Декер молча смотрел ей прямо в глаза.
Мэри вздохнула, яростно прожевала резинку и произнесла:
– Он сказал нам, что твой шурин был пьян и сидел за кухонным столом. Он ничего не услышал. Леопольд сказал, на самом деле он думал, это ты. По крайней мере, со спины.
«Он думал, что убивает меня, когда перерезал глотку моему шурину?».
– Я совершенно не похож на шурина.
– Сзади, Амос. И я говорю тебе, этот Леопольд с полным приветом. У него лифт из подвала не выезжает.
Декер закрыл глаза.
«И потом этот псих со сломанным лифтом в мозгах поднялся наверх, застрелил мою жену и задушил дочь?»
